Сколько времени осталось у Украины?

Изменившиеся принципы международного права ставят Украину в положение, когда распад практически неизбежен. Если не произойдет определенная мобилизация общества.

Почему?

В связи с событиями в Косово международное сообщество разделилось на два лагеря — «уникалистов» и «прецедентщиков». Первые рассматривают инцидент как уникальный случай в мировой практике, повторения которого мировое сообщество не допустит. Вторые — как типовой сценарий, который еще не раз будет реализован в будущем.

Правда, говорить об уникальности косовского эпизода, по меньшей мере, неверно. Оно тоже имеет прецедентную основу. В истории Европы ХХ века вопрос о самоопределении населения спорных территорий решался в двух ключах.

Саарский прецедент 1955—1957 года, когда население Саарской области (на границе Франции и Германии) на референдуме отклонило французский протекторат и проголосовало за воссоединение с Германией. 1 января 1957 года Саар вошел в состав ФРГ как федеральная земля.

Аландский прецедент 1917—1921 года, когда население Аландских островов (архипелаг в Балтийском море на входе в Ботнический залив) выступило за выход из состава Финляндии и объединение со Швецией. Но 24 июня 1921 года Лига Наций подтвердила суверенитет Финляндии над Аландскими островами.

Налицо прецеденты альтернативных решений по идентичным вопросам. Косовский эпизод решился по Саарской модели. И нарушил принцип, который обеспечивал неконфликтное европейское развитие в течение четверти века. «Государства-участники рассматривают как нерушимые все границы друг друга, как и границы всех государств в Европе, и поэтому они будут воздерживаться сейчас и в будущем от любых посягательств на эти границы. Они будут, соответственно, воздерживаться также от любых требований или действий, направленных на захват и узурпацию части или всей территории любого государства-участника». Это из Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1 августа 1975 года).

Причем возражение, что, дескать, границы уже нарушены с распадом СССР, не проходит. При распаде стран социалистического лагеря (СССР, Чехословакии и Югославии) суверенитет обретали именно союзные республики. А их право на «самоопределение, вплоть до отделения» было зафиксировано в соответствующих конституциях. А Косово, по югославской конституции 1974 года, было автономным краем Сербии и права на выход, как из федерации, так и из Сербии, не имело. Следовательно, его выход является нарушением Заключительного Акта, превращающим эту договоренность тридцати трех европейских стран, США и Канады в пустой лист бумаги.

Кроме того, косовский прецедент дискредитировал и идею «высшего судии» международного права — ООН. В Резолюции Совбеза ООН №1244, во втором приложении, присутствуют два императивных условия: «Создание временной администрации в Косово как части международного гражданского присутствия, под управлением которой население Косово сможет иметь существенную автономию в рамках Союзной Республики Югославии согласно решению Совета Безопасности ООН» (пункт 5). И «Политический процесс в направлении достижения временного политического рамочного соглашения... при всестороннем учете принципов суверенитета и территориальной целостности Союзной Республики Югославии» (пункт 8). И где она, та целостность? И во что превращаются отныне резолюции Совбеза? В ту же самую пустую бумагу...

А в сухом остатке результат таков. Если еще недавно все страны планеты худо-бедно были субъектами международного права, т.е. теми, кто участвует в международных отношениях, то с послекосовского времени многие из них имеют шанс стать не более чем его объектами. То есть теми, по поводу кого вступают в правоотношения. Не «игроком», а «полем игры», определенным комплексом материальных и нематериальных благ. Сербия уже таковой стала.

А единственной страной, не нарушившей Хельсинкские правила, во всей этой истории осталась Албания. Ведь она Заключительного Акта не подписывала.

Зачем?

Ну, с этим-то как раз все ясно. За всю историю человечества мотивация агрессивных актов не изменилась. Это добыча и влияние (простите, ресурсы и геополитическое доминирование). И да здравствует идея сэра Арнольда Тойнби о том, что современное цивилизованное государство есть не более чем оснащенное высокой техникой первобытное племя!

Когда я недавно в разговоре с одним промышленником коснулся вопроса Косова, он поставил диагноз — как отрубил: «Чего, чего! Никель Европе нужен». А запасы никеля и кобальта в Косово оцениваются в 13,3 миллиона тонн. Да еще запасы лигнита (разновидность бурого угля) — 8,3 миллиарда тонн, запасы руд олова и цинка — 42,2 миллиона тонн, бокситов — 1,7 миллиона тонн, магнезита — 5,4 миллиона тонн. Общая стоимость минеральных ресурсов в крае составляет более $19 млрд., это по оценке Всемирного Банка.

И это только добыча, материальные блага. А что до благ геополитических — то, прежде всего, следует определить «игроков», т.е. тех, кто участвует в международных отношениях. Таковых просматривается всего четыре, и все получили свой приз.

США — военную базу Кемп Бондстил близ города Урошевац (5400 военнослужащих). Это мини-Гуантанамо, которое представляет собой одно из важнейших звеньев в архипелаге новых баз США в Восточной Европе, на Балканах и в Центральной Азии.

Евросоюз — усиление своего присутствия в Балканском регионе как следствие ослабления Сербии.

Ислам — укрепление «окна в Европу», каковым является Албания.

Россия — усиление своего присутствия в Сербии, что позволит ей проложить новый газопровод («Южный поток») через эту страну. Хотя надо быть честными: вне зависимости от своих филий и фобий Россия отстаивала интересы Сербии и включилась в процесс поиска профита последней. И, в отличие от остальных актеров этого спектакля, ее действия не противоречат сербским интересам. Ведь трудно возразить против того факта, что прокладка газопровода превращает Сербию в транзитера природных ресурсов. Со всеми выгодами этого статуса.

Правда, для России ее профит может аукнуться большими проблемами в ближайшем будущем. Очень похоже на то, что косовский прецедент — это лишь эпизод в развитии глобального геополитического противостояния по линии Европа+США — Россия. Ведь Москва может «купиться» на вызов и поддержать «парад суверенитетов»: в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии. И тогда, вероятно, возникнет вопрос о российских автономиях. И не только на Кавказе. Есть еще Татарстан, Башкирия, Калмыкия, Еврейская автономная область, в конце концов.

Но Россия — это безусловный «игрок», и перевести ее в статус «поля» — это перспектива возможная, но нее такая уж и близкая. Но тогда...

Что дальше?

А дальше надо определить, кем является Украина: «игроком» или «полем». Ядерное разоружение вывело эту самую большую (по площади) европейскую страну из числа планетарных вершителей судеб. Как ни жаль, но беззубость и патологическое желание «прогнуться», характерное для нашего МИДа, могут вывести Украину из числа региональных лидеров. Я имею в виду ГУАМ.

Можно сколько угодно ратифицировать его устав большинством наконец-то загнанного в клетку (простите, в зал заседаний) состава Рады. Но как можно объяснить Грузии, Азербайджану и Молдавии колебания Украины по поводу признания Косова? Ведь у каждой из этих стран своя головная боль с территориями, стремящимися к отделению. И в Тбилиси, Баку и Кишиневе даже возможность признания Украиной Косовского государства будет рассматриваться как предательство. А Украина такую возможность демонстрирует уже не первую неделю.

Итак, сил нет, авторитет явно не растет. Но осталось уникальное ее географическое положение основного транзитного коридора между Европой и Азией. И плацдарма по линии основного евразийского противостояния. А плацдармы принято занимать.

Вот и получается, что Украина в новом формате международного права — скорее «поле».

А игроки готовы всегда, тем более что они те же: ЕС, США, Россия, ислам.

В 2004 году мы прошли Оранжевую революцию — это то, что в Европе называется «югославский сценарий 2000 года»: захват власти через опротестование результатов выборов и вывод народа на площади. Вторым актом «югославского сценария» был раздел остатков Югославии. Сначала отделилась Черногория (в рамках правового поля), потом — Косово, создав новые рамки международного права.

В свое время Джордж Хоманс, один из авторов теории социального обмена, сформулировал четыре принципа взаимодействия. Второй из них, принцип стимула, гласит: если стимул привел к успешному действию, то в случае повторения этого стимула будет воспроизводиться данный тип действия. Вопрос: подобен ли «косовский стимул» потенциальному «украинскому стимулу»?

Ох, и похож! С точки зрения материальных благ Украина интересна «игрокам» всяко не менее, чем Косово. Газотранспортная система, чернозем, металл, сера, трудовые ресурсы — да мало ли что еще.

С точки зрения геополитики, сиречь «науки об управлении пространством», — тем более. Сейчас 1200 километров украинской территории, с Запада на Восток, — это хоть какая-то встречная гарантия безопасности России и Европы. Хотя бы из тех соображений, что они успеют засечь ракетные пуски вероятного противника и отреагировать на них. Контроль над этой территорией означает безусловное доминирование на Юго-Востоке Европы.

Итак, стимул и «игроки» есть. Остается только определить, возможно, ли само действие. Есть ли на Украине противоречия, подобные сербо-косовским?

Можно что угодно говорить о соборности украинской державы, но это не отменит факта. Проблемы есть. Причем от глобально украинских, между Западом и Юго-Востоком, до узкорегиональных, как, например, проблема русинов в Закарпатье. Уже не говоря о крымских татарах, хотя именно они, потенциально, могут стать детонатором конфликта. Хотя бы потому, что по своему статусу Крым в Украине наиболее похож на Косово в Сербии — это автономный край. А центробежные устремления крымских татар — не секрет. Достаточно вспомнить крутое заявление партии «Милли Фирка» о разоблачении «Украинского государства как неоколониальной державы, подвергающей угнетению и отказывающей в самоопределении крымскотатарскому народу».

Хотя еще раз повторяю: при изменившихся «правилах игры» детонатором может быть назначена любая политическая сила, «косящая» под этническую, — гуцулы, лемки, волощуки, литвины, кто угодно. Все будет зависеть от амбиций лидера и степени его поддержки со стороны «игроков». И, что самое обидное, игра будет вестись «в одни ворота». Да и кому оказывать сопротивление? В Украине за 16 лет независимости не сложилась «политическая нация». Это когда люди «считаются принадлежащими к одной нации, если они разделяют культуру, систему идей, а также ассоциаций, типов поведения и общения» (Эрнест Геллнер). То есть когда они осознают себя, прежде всего, гражданами державы, а уж потом — русскими, украинцами, татарами, галичанами, «схидняками» и т.д.

А если нет политической нации, то не может быть и национально ориентированной политической элиты. То, что сейчас называет себя «политической элитой», в массе своей таковой не является. Это всего лишь депутатский корпус, который, в условиях грядущего повального императивного мандата, потеряет одно из основных качеств элиты — право на принятие решения в интересах избирателей.

Все это неизбежно подводит к мысли, что Украина имеет все шансы сыграть и второй акт югославского сценария: распад. Когда?

Украина намного больше и многолюднее Сербии, которая прошла этот путь за семь лет, с 2000 по 2007. Но среди принципов Дж. Хоманса есть и третий, «принцип соответствия»: чем выше ценность вероятного результата, тем больше прилагается усилий для его достижения. А Украина гораздо более ценный приз, чем Сербия. Поэтому нет оснований предполагать, что апробированный на Сербии процесс будет на Украине более долгим. Усилий могут не пожалеть. Поэтому две тысячи четыре плюс семь — вот и получается 2011 год. И если к этому времени на Украине не будет выкована «политическая нация», остается только надеяться, что у «игроков» возникнут более актуальные вызовы. Например, Иран или глобальный финансовый кризис.