Оранжевая власть спекулировала на теме исчезновения Гонгадзе

Есть замечательное словечко «новояз». Придумал в свое время английский писатель Джордж Оруэлл, но, наверное, не подозревал, что, изобретая этот термин, делает своего рода открытие в психолингвистике. Словари трактуют «новояз» как «лингвистическую систему, построенную на создании новых слов в уже существующем языке, а также на изменении смысла старых слов, причём зачастую смысл меняется на прямо противоположный». Джордж Оруэлл показал в своем романе жёсткий тоталитарный мир, в котором даже мысли человека были поставлены под полный контроль — при помощи новояза физически невозможно было подумать о чём-то крамольном, т. е. совершить «мыслепреступление». Сегодня новояз считается эффективным средством манипуляции общественным мнением с целью подчинить себе образ мышления людей. Люди и организации, использующие такие технологии, именуются манипуляторами.

Надо сказать, что, контролируя средства массовой информации, манипуляторы даже без использования технологии новояза способны внедрить в массовое сознание абсолютно неадекватное восприятие действительности. Показывая новости только с одной точки зрения или демонстрируя их дозировано, успешно достигаются требуемые эффекты. Достаточно вспомнить, как во время серьезных политических катаклизмов, результаты которых могут коснуться благосостояния каждого, новостью номер один вдруг становится пластическая операция какой-нибудь телезвезды или захват заложников на другом конце земного шара. И весь народ обсуждает гибель в автокатастрофе бывшей супруги заграничного наследника престола, в то время как власти безбоязненно повышают тарифы на коммунальные платежи, продают бюджетообразующие предприятия и объявляют войны.

Потом люди «просыпаются» и уже не могут понять, с какой такой стати похождения какого-нибудь ловкого авантюриста, покупка мультимиллиардером новой яхты или глупая выходка президента во время встречи с народом взволновали их больше, чем повышение цен в ближайшем продовольственном магазине. Но особо над этим и не задумываются.

В Украине наиболее ярко такая технология была применена с так называемым делом Гонгадзе. Человека вроде бы убили. Убили жестоко, хотя разве убийство может быть не жестоким? Кое-кто был склонен подозревать в его убийстве чей-то интерес. Но убийств без «интереса» практически не бывает. Даже если кому-то выгодно представить организатором преступления конкретного государственного чиновника, это всего лишь преступление, одно из многих. Любой журналист, изучающий тему преступности в Украине, мог, конечно, коснуться странной истории с редактором политического сайта, но не делать же из этого новость всемирно исторического масштаба.

Невинно или виновно убиенный Гонгадзе, с юридической точки зрения, такой же гражданин Украины, как и все мы. В Украине каждый день убивают в среднем 11 человек (чтобы никто не запутался, я не имею в виду аборты — это отдельная статья). Смерть журналиста, мало кому известного, — сюжет для раздела уголовной хроники или происшествий. Для одноразового упоминания. И не более того. Кто помнит его творчество? Кто помнит о чем он писал? Кого критиковал, а кого превозносил? А ведь в 2000 году информационные сайты в Интернете были для Украины еще диковинкой, аудитория той же «Украинской правды» вряд ли превышала пару сотен читателей. Никто даже не потрудился теперь, когда, казалось бы, все, что связано с Гонгадзе, разжевано и пропесочено, издать, например, сборник его избранных статей. Потому что издавать, в общем-то, нечего. Любой желающий может ознакомиться со статьями Гонгадзе в специальном разделе на сайте «Украинской правды». Что там? Меньше десятка публикаций, основывающихся на материалах российского сайта «FLB». Какого-либо общественного резонанса статьи Гонгадзе не имели и иметь не могли.

Тем не менее фамилия Гонгадзе теперь, спустя шесть лет после начала скандала, на слуху у каждого украинского гражданина, который, как правило, не имеет ни малейшего понятия, кто и кого там убил. А фамилии тех 10 граждан, которых, согласно статистке, отправили на тот свет в один день с этим деятелем журналистики, никому не известны, кроме разве что милицейских следователей и безутешных родственников. Разве это справедливо?

В 2000 году в Украине убили примерно 4000 человек. Гонгадзе — всего лишь один из них. Но если сравнивать по объему газетных публикаций, эфирного времени, вряд ли те четыре тысячи случаев убийств получили на всех вместе столько же внимания журналистов, сколько один-единственный Гонгадзе. А ведь в стране, например, ежегодно умирает от наркотиков 120 тысяч человек, государство теряет значительное количество наиболее активного в репродуктивном, трудоспособном и обороноспособном смысле населения. Но об этом пишут гораздо реже.

Человеческий мозг — пластичный инструмент. Связи между понятиями в нем формируются динамически и со временем меняются. Чем чаще человек слышит два понятия вместе, тем в большей степени его сознание готово ассоциировать их между собой. Тут даже не нужна никакая логика. Просто навязчивое повторение одних и тех же фраз. Например, если регулярно сообщать, что в стране Х очень развита наркоторговля и так же регулярно информировать население о том, что президентом страны Х является, ну, скажем, Хуан Антонио, с немалой степенью вероятности можно предсказать, что в сознании обывателя указанный Хуан Антонио вскоре окажется извергом рода человеческого, крышующим наркоторговлю. И обыватель будет готов бросанием чепчиков в воздух приветствовать любые действия собственного правительства, или, например, международных структур против страны Х или ее президента.

Так и в сознании украинца были сформированы стойкие связи между словами «убийство» и «Гонгадзе», «Мельниченко» и «пленки», и все это со словом «Кучма». А потом было уже совершенно не важно, «кто и что у кого украл». Помните, как в том анекдоте, когда хозяева после приема недосчитались одной ложечки. Долго судачили, кто из гостей мог утянуть, еще дольше подозревали конкретного участника обеда. Потом нашли ложку, а негативное отношение к человеку осталось навсегда. Банально, но это и есть искажение информационного пространства.

Гонгадзе убили, его имя в результате многократного повторения стало символом. Миллионы людей, никогда ранее не слышавших о Гонгадзе, ни разу в жизни не читавших его статьи, вышли на улицы, в том числе с желанием свергнуть власть, убившую, по навязывавшемуся им мнению, данного человека.

Если логически рассудить, все, что произошло вокруг фигуры Гонгадзе, — красивая спецоперация по устранению с отечественной политической сцены Леонида Кучмы. Можно предположить, и это кажется вполне достоверной версией, что слова Кучмы «разобраться с этим грузином» стали основой для организации «подставы». Что Гонгадзе убили «под пленки», в том числе и для того, чтоб потом оказывать давление на Кучму и добиться его ухода. Ведущееся до сих пор следствие данную версию не опровергает. Тем более что оранжевая власть спекулировала на теме исчезновения Гонгадзе, организовывала акции протеста, пытаясь «уйти» Кучму. И они же сегодня препятствуют расследованию убийства журналиста, поскольку могут всплыть нелицеприятные подробности об их роли в этом деле.

В истории с Гонгадзе, как ни странно, просматриваются технологии манипулирования сознанием, разработанные примерно столетие тому назад. В 1914 году было ясно, что мировой войны не миновать. Слишком много противоречий накопилось у европейских держав, слишком много взаимных претензий. Франция мечтала вернуть Эльзас и Лотарингию, потерянные в 1871 году, Россия — присоединить к себе населенную украинцами-русинами часть Австро-Венгрии и так далее. Хитрее всех были, конечно, США, которые мечтали надавать всем воюющим странам кредитов, а потом ободрать их как липку. Но просто так никто начать войну не мог. Нужен был повод. Таким поводом оказалось «вовремя» случившееся убийство сербом Гаврилой Принципом в Сараево австро-венгерского кронпринца Франца Фердинанда.

Ярослав Гашек словами своего литературного персонажа, незабвенной памяти солдата Швейка сказал очень точно: «кого надо, того и убили». Невозможно поверить, что в тот же день в Австро-Венгрии и, тем более, в Европе никого больше не убили. Но, как описал тот же Гашек, когда все разговоры в общественных местах крутились только вокруг одного единственного убийства, война не могла не вспыхнуть. И она произошла, унеся жизни миллионов людей.

Одно, но «правильно» поданное убийство стало началом цепочки, «эффекта домино», в результате которого пострадали миллионы. Точно так же «правильно» поданное и основательно сдобренное пропагандой убийство журналиста Гонгадзе стало одним из поводов для целой серии политических событий в Украине, в итоге приведших к оранжевому перевороту. И, что самое интересное, продолжает давлеть над украинским политикумом, имея своего рода кумулятивный эффект.

Но для достижения долговременного эффекта простой манипуляции методами очередности и дозированности подачи информации все же мало. Поэтому разработаны и применяются методы формирования параллельной действительности, одним из которых является внедрение новояза. Суть метода в замене существующих наименований предметов, явлений, понятий иными, несущими совершенной другой эмоциональный оттенок.

В принципе, этот термин означает банальную подмену понятий. Помните, Армен Джигарханян в «Собаке на сене» объяснял, как молодым людям открывать глаза на «истинную» сущность девушек?

В технологии новояза можно отследить три необходимых этапа. На первом словом из арсенала новояза, изобретенным манипулятором, пользуется только группа влияния самого манипулятора или его заказчика, все больше при этом расширяясь. Это этап предварительный, новоязовский термин — пока еще жаргонизм, употребляемый в определенном кругу, своего рода символ разделения на свой-чужой и не более того. В принципе это — тоже результат, и на этом тоже можно остановиться.

Если не останавливаться, а наращивать пропагандистскую активность — наступает второй этап: новоязовское слово становится общеупотребительным в среде обывателей. Модным. Постепенно термины новояза заменяют собой исконные слова с устоявшимися коннотациями, что разрушает сам смысл: люди перестают критически оценивать то, что сами говорят, как выражают свои мысли. Это связано ещё с тем, что новые слова? (слова с новым смыслом) не имеют в языке устойчивых связей, они не обладают развитыми словарными гнёздами, поэтому вклиниваются в строй языка и нарушают его. Человек как бы перестает слышать любые доводы, высказанные иной терминологией.

Собственно говоря, это уже почти победа манипулятора и его заказчиков. Теперь, используя знакомый для респондента термин, можно спокойно гнать в народ любую лабуду. Ее примут и полюбят, потому как политик, использующий принятый в народе набор терминов новояза, будет принят как свой, понятный. А вот политик, не использующий новомодные термины, хуже того, отвергающий их, окажется непонятым и выкинутым в маргиналы.

Казалось бы, все, победа достигнута, манипулятор может довольно потирать ручки. Оказывается, нет. Не все так просто. Противник не полный идиот. У него тоже есть СМИ, у него тоже есть пропагандисты, он имеет свой базовый ресурс доверия и возможности его наращивать. Фактически, двигаясь параллельными путями, внедряя каждый свой набор политических лозунгов, даже при условии использования современных манипулятивных технологий политики не обречены на успех.

И тут наступает третий этап. Как вы думаете, почему для политиков, использующих манипулятивные технологии, новояз, так важно во время избирательной кампании вызвать оппонента на дебаты, заставить его вести диалог, «раскрыться», как говорят боксеры? Потому что во время дебатов (публичных, заочных, каких угодно) есть шанс вызвать неподготовленного оппонента на диалог с использованием новояза, знаковой системы принятой сторонниками только одной из оппонирующих друг другу сторон. Потому что на вопрос, заданный на новоязе, невозможно ответить без использования элементов этого самого новояза. Даже употребление элементов психолингвистической системы оппонента являет собой поражение. Принятие языка противника — это принятие его позиции. Даже при наличии иного понимания слов, нежели чем у собеседника, происходит впутывание в семантическую ловушку, т.к. нет владения стоящим за словом смыслом, часто многозначным и даже тайным.

Более того, политик, начавший вдруг разговаривать на непонятном для его собственной целевой электоральной группы языке, становится чужим. Он не приобретает сторонников из числа электората, уже охваченного новоязом, и теряет таковых среди тех, кто к новоязу не восприимчив. Простейший пример: В период 2001—2004 годов украинская оппозиция, как правило, называла руководство страны термином «Режим Кучмы», часто добавляя к этому словосочетанию «преступный». В результате многократного повторения этого термина украинское руководство иначе просто не называли, в том числе даже политики, относившиеся к нему лояльно. В результате они выглядели нелепо и были обезоружены, а любой довод в пользу Кучмы или третьих лиц, относившихся к Кучме вполне лояльно, выглядел кощунственно в глазах того, кто свято уверовал в «преступный режим».

Мы, жители Украины, в последние 15 лет в полной мере ощутили на себе, что такое этот новояз. Думается, ознакомившись с данным материалом, каждый читатель сможет назвать примеры украинского новояза. А мы к этой теме еще вернемся. Обещаю.