Добыча языка. Часть III

Добыча языка. Часть II

«Язык попсы и блатняка»

Вернемся к гуманитарному блоку оранжевого режима, который, не без предательства культурных интересов своих избирателей нардепами от Юго-Востока, поддержавшими тоталитарное законодательство, ведет «полноправное» наступление там, где может быть оказано властное воздействие. Телерадиовещание, кинопрокат, образование. Вот лишь несколько примеров. 21 июня 2005 г. Нацсовет по телерадиовещанию оштрафовал десятки русскоязычных радиостанций Юго-Востока, а часть других даже лишена лицензий за превышение квоты русского языка в эфире. Эта борьба, начавшаяся со львовских гонений на «язык попсы и блатняка», дошла теперь до очевидного маразма: популярное FM «Русское радио» ведут на украинском языке. Налицо не просто самоутверждение, но отмщение с элементами культурного садизма. Давление государства заставило ведущие телекомпании Украины («Интер», «1+1», НТКУ, «Новый канал», СТБ, ICTV, ТЕТ, М-1, ТРК «Украина», ТРК «Люкс») 15 июля 2006 г. подписать с Нацсоветом по телерадиовещанию очередной меморандум о сотрудничестве. Данное соглашение углубило украинизацию эфира, начатую первым меморандумом год назад, и заставляет вещателей переходить от титрирования к полноценному дублированию на украинский язык. И доля такого продукта должна была на 1 октября 2006 г. составлять 50% суточного вещания, а с 1 января 2007 г. — не менее 75%. Причем украиноязычным должен быть именно прайм-тайм. Под принудительный перевод на украинский язык попадают и программы центральных и региональных телекомпаний со сложившейся русскоязычной аудиторией. Между тем, по заявлению директора ТРК «Украина», перевод транслировавшегося русского сериала на украинский язык в 2 раза уменьшает его аудиторию. Потом, правда, сроки чуть отложили, но сути крестового похода это не меняет.

Но если у радиослушателя и телезрителя выбор относительно ограничен, покупатель киновидеоуслуг менее подвластен культурным тоталитаристам. Естественно, кинопрокатчики требовали отмены постановления, обязывающего их с 1 сентября 2006 г. дублировать на украинский язык каждый пятый фильм. Главная причина — 60% сбора приходят из русскоязычных областей. На Юго-Востоке люди просто перестанут посещать кинотеатры с украиноязычным прокатом. Даже средний гражданин Украины уже сделал первый шаг в информационное общество. Хорошо это или плохо, но мир он познает, в основном, через TV, FM и киновидеопродукцию. Поэтому свободолюбивые граждане, кто может себе позволить, раскошеливаются на спутниковые тарелки, покупают пиратские диски — уходят от информационного тоталитаризма власти, чтобы свободно делать свой языковый выбор. Государству же в такой ситуации осталось только вернуться к советскому маразму глушения «вражеских голосов».

Но все же для подавляющего большинства русскоязычного населения этот процесс фактически является информационным изгнанием с родины. Налицо тоталитарный принцип создания информационного пространства. В демократических государствах оно строится по иным принципам. Следуя им, государственный канал УТ-1, который содержится из госбюджета, должен соблюдать в программах соотношение бюджетных взносов украино- и русскоязычных областей. Любой общенациональный коммерческий канал должен ориентироваться не на потребности бюрократии, а на аудиторию. Грубо говоря, провести специальное исследование зрителей в разрезе языково-культурной принадлежности. Тогда, в зависимости от редакционной политики, часть каналов будет в основном ориентирована на украиноязычную аудиторию, часть — на русскоязычную.

Если же допустить такую антирыночную ситуацию в медиа-бизнесе, что все хозяева ТРК без государственного давления станут настаивать на украиноязычности своих продуктов, их рейтинг и прибыльность быстро определится с помощью свободного выбора аудитории. Часть из них будут смотреть исключительно в Правобережной Украине. Если их хозяев такое положение устраивает — на здоровье. Но, в любом случае, зрителям должна быть открыта свобода выбора информации. Если же не будет украинских русскоязычных каналов, зритель должен иметь право смотреть российские. Но даже такие подходы имеют смысл лишь для глубинки. С местными городскими каналами и так все ясно. Даже небольшой городок имеет коммерческое кабельное ТВ, обязанное вещать на языке своих подписчиков. Иначе за что люди платят деньги?

Образование на русском языке получить уже нельзя

Но даже эта стремительная оккупация информационного пространства — для режима еще не кардинальное решение языкового вопроса. Чтобы жители Юго-Востока перестали сопротивляться насильственной украинизации, их просто надо воспитать в соответствующей культурной традиции. Этим занимается Министерство образования. При том, что около 44,9% граждан Украины являются русоукраинцами, образование на русском языке получают лишь 20% школьников, а получение знаний в вузах практически повсеместно идет на украинском языке. Здесь особо показателен пример той же столицы. Киев еще на 60-70% остается русскоязычным городом, но образование на русском языке получить в нем уже нельзя. Мало того. В Ивано-Франковске действует программа развития украинского языка, которая предполагает создание «комитета общественного языкового контроля» из представителей соответствующих партий и общественных организаций. Он будет контролировать, чтобы не только преподавание, но и общение во всех учебных заведениях происходило на украинском языке. Если не замечать подобного, такие комитеты расплодятся и на Юго-Востоке.

Государство упорно отбирает будущее у своих «неправильных» подданных, желающих видеть в своих детях свое ментальное продолжение. А тех, кто упорствует в своем культурном выборе, лишает перспектив образования, просто вытесняет на обочину социального успеха, лишает их жизненных перспектив. То есть еще раз подтверждается создание системы апартеида по культурной принадлежности. Причем гуманитарная бюрократия в языковом вопросе занимается подменой понятий и пытается сформировать общественное мнение — мол, не хочет учить держмову тот, кто не хочет карьерного роста в государственных и профессиональных иерархиях. Так языковый монополизм неизбежно превращается в бюрократическую диктатуру. Что еще раз подтверждает: любой монополизм порочен.

Одна из основ образования — история — формирует в сознании подрастающего поколения суррогатную традицию, иллюзию извечности внушаемого мировоззрения. Соответственно манипуляции с историей дают наиболее эффективное моральное закрепощение личности в рамках некой общности. Так как в Украине у каждого режимного пласта своя история, сознание ее населения от поколения к поколению изменяется, лишается преемственности, принадлежности к общности отцов. По замечанию Г. Кона, «националисты в Центральной и Восточной Европе часто создавали — из мифов прошлого и мечтаний о будущем — идеальное Отечество, тесно соединенное с прошлым, лишенное каких-либо непосредственных связей с настоящим и долженствующее стать политической реальностью когда-нибудь в будущем». Именно эту линию продолжает сейчас описанная выше триполизация украинской истории. Идет суррогатное моделирование исторической памяти нации. Пока существует государство, история будет оставаться лакеем политики.

Учителя-гуманитарии давно перестали быть хранителями культурной традиции, как это было, скажем, в Киевской Руси. Они превратились в агентов государства на фронте воспитания верноподданства. И так будет до тех пор, пока они будут бюджетниками. В этом смысле они такой же инструмент манипуляций, как и СМИ: позавчера учили единству советского народа, вчера — стратегическому партнерству с Россией и союзу независимых братских народов, сегодня — ненависти к российской оккупации, любви к американскому светочу демократии. Причем, если брать учителей со стажем, это все делали одни и те же люди. Так что воспитание меняется у нас так же быстро, как режимы и учебники, а следовательно, оно часть политики, а не культуры. Государственное образование, особенно школьное, — это мощная и долгосрочная политтехнология, вырастившая поколение Майдана, ненавистная к своей истории и пропитанная националистическими мифами. Прямо по оруэллскому принципу «кто управляет прошлым — тот управляет будущим».

К власти пришли душители языковой свободы

Несмотря на все это очевидное культурное принуждение, можно часто услышать аргумент украинизаторов, что никто на Юго-Востоке не притесняет русский язык, «поддержка» там украинского как раз и создает ситуацию демократического двуязычия, билингвизма. Однако классически билингвизмом (двуязычием) называется ситуация, когда оба языка «достаточно часто реально используются в коммуникации». Но для весьма большого количества населения Юго-Востока «частое» и «реальное» использование в коммуникации второго языка носит принудительный характер. Как это видно на примере телерадиовещания и образования. Такой характер, который носило использование русского языка на Западе Украины в советский период. Исходя из этого, можно говорить о сохранении реликта советской языково-культурной политики на Юго-Востоке силами нового украинского режима.

Красноречив сам аргумент необходимости сохранения единственного государственного языка. Мол, разрешение гражданам свободно выбирать между двумя официальными языками приведет к неуклонному игнорированию украинского языка — все будут использовать русский. Следовательно, для сохранения украинского надо заставлять людей его использовать. Представляете себе эту апологию авторитаризма: власть понимает, что граждане при свободе выбора выберут один язык, и поэтому принудительно навязывает им другой! И это еще раз подтверждает, что ни о какой справедливости речи быть не может. Мы свидетели внутриполитического экспансионизма, наступления власти на права одной части граждан под видом защиты другой. Культурно расколотую Украину решено сваривать принудительным порядком, не синкретизацией и взаимообогащением ее половин, а чисто имперским культурным подавлением одной из них, русскоязычной.

Поэтому, несмотря на все свои призывы к соборности, оранжевая революция, безусловно, усилила территориальную и культурную поляризацию украинского общества. Никогда до выборов 2004 г. не было такого антагонизма Востока и Запада. И вполне закономерно, что именно после оранжа возросло количество сторонников государственного двуязычия в Украине. С 38-40% эта цифра выросла до 56%. Граждане видят, что к власти пришли однозначные поглотители их языковой свободы. Свободы слова на родном языке. При всех обвинениях Юго-Востока в посттоталитарном наследии и похвальбе Северо-Запада в сверхъестественном демократизме именно первый предлагает полиукладную языковую модель, когда украиноязычные области говорят на своем языке, а русскоязычные — на своем. И именно режим, пришедший к власти на мировоззрении Северо-Запада, проводит в Украине тоталитарную языковую политику, когда русоукраинцам, якобы равноправным гражданам, отказывают в их языке. Русскоязычные же украинцы воспринимаются, чуть ли не как преступники, которые упорствуют в своей культурной ереси: будучи приписанными (!) к украинскому этносу, говорят по-русски.

В бинарном культурном пространстве Украины русификации и украинизации с непримиримым упорством сменяют друг друга. Процесс этот был вполне закономерен для авторитарных и тоталитарных режимов от Московского царства и Речи Посполитой до Австро-Венгерской, Российской и Советской империй. Сегодняшнее же насаждение украинского языка — вопрос контроля над людскими ресурсами страны со стороны бюрократии — показывает не смену, а преемственность данной практики. В свою очередь это провоцирует раскол общественного сознания. Самоидентификация «украинец», как принадлежность к политической нации, постепенно прижилась бы в многонациональном украинском обществе, не установись в стране режим насильственной украинизации Юго-Востока. Но оранжевый «крестовый поход» все более отталкивает русоукраинцев, заставляет их ощущать этноукраинцев чужими, а себя — обособленным культурным конгломератом. Таким образом не федералистские настроения юго-восточных политиков, а насильственная украинизация оранжистов создает прямую угрозу развала страны. И это еще раз подтверждает, что все национал-демократические партии, вышедшие из советской украинской интеллигенции, хоть и поменяли знак приложения сил (интернациональный = национальный), по сути своей, мировосприятию и методам остались советско-авторитарными.

Империя справедливости

Осмысляя подобное «крестоношество», естественно, задаешься вопросом: действительно ли все это процесс утверждения демократии, в которой я в таком случае ничего не понимаю? Или на наших глазах формируется совсем другая политическая система, лишь маскирующаяся демократическими лозунгами? В реалиях современного мира столь тотальная, стремительная и бескомпромиссная украинизация вызывает естественное непонимание и подозрение. Мир глобализируется, национальные государства объединяются в геополитические, цивилизационные блоки, такие, как НАФТА, АСЕАН, ЕС, ЕЭП и т.д. Время наций безвозвратно уходит, сама форма «государства-нации» — лишь мимолетный эпизод в трансформациях власти, а модель национально-государственного развития зародилась в рамках евроамериканской цивилизации и охватила остальной мир только в 1945-75 гг., с окончанием колониальной эпохи.

Украина же, бывшая часть геополитической империи Восточного блока, начала создавать государство-нацию в то время, когда передовые страны евроамериканской цивилизации уже начали отказываться от этой конструкции.

Причем в современных геополитических блоках неизбежно смешиваются, синкретизируются культурные традиции участвующих государств-наций и появляется новые, наднациональные имена носителей этой геополитической общности. Наиболее показателен здесь пример Евросоюза. Все более его граждане предпочитают называть себя европейцами, а не германцами, испанцами, бельгийцами и т.д. А чаще всего, в первую очередь, именем своей малой родины (региона, народности), а потом европейцами. По типу: каталонцы и европейцы, баварцы и европейцы, фламандцы и европейцы. Но однозначно они все меньше ассоциируют свое самоназвание с подданством, именем своего государства-нации. Тем более это касается так называемых «новых европейцев» типа турок в Германии, алжирцев во Франции или украинцев в Португалии. Им никогда в голову не придет называть себя германцами, французами, португальцами.

Я это к тому, что одним из магистральных направлений развития оранжевой Украины объявлен «путь в Европу». То есть в геополитический союз, в котором роль государства-нации нивелируется, а всячески поддерживается местная (региональная) или общеевропейская идентичность. Причем, по еще недавним заверениям режима Ющенко, вхождение в ЕС должно произойти буквально завтра-послезавтра. В таком случае становится вообще непонятна эта экстренная украинизация — авторитарная унификация в преддверии демократической регионализации в рамках Евросоюза. Что, режим надеется срочно перековать народы Украины в носителей чисто украинской культуры за какие-то год-другой до вступления в ЕС? Унитарная бюрократия цепляется за последнюю возможность ментально приковать к себе граждан, чтобы потом в истинно демократическом пространстве Евросоюза максимально долго не терять влияния на инокультурные юго-восточные регионы?

Маловероятно. При всем своем скепсисе к оранжевому режиму я не думаю, что его руководство уж настолько глупо, что тратит огромные средства на бесперспективную, ввиду заявленных внешнеполитических целей, кампанию унификации. Более вероятно и опасно другое объяснение оранжевой гуманитарной политики. Красноречивая параллель: наблюдая из эмиграции процесс украинизации УССР 1920-х гг., С. Петлюра называл ее тактическим шагом большевиков. Ту же тактику мы видим и в современной украинизации. И прицел ее не «европейский выбор», а Украинская империя! Вроде, режет слух и звучит неестественно? Оценим факты.

Москва — «Третий Рим»

Изначально именно Киев можно считать «Третьим Римом» — наследником Византии. Москва стала носить этот титул чисто формально — после женитьбы царя Ивана III на последней византийской царевне Софье Палеолог в 1472 г. Но московские цари никогда бы не смогли наследовать регалии Восточной империи, если бы Киев не стал наследником культурно-религиозного мировоззрения Византии и, осмыслив его в славянском контексте, не передал Москве. Уже в 1618 г. 20-тысячное запорожское войско гетмана П. Сагайдачного осаждало Москву, украинцы пытались установить контроль над Третьим Римом. А с XVIII в. украинские политики заявляли, что Украина, а не Россия является истинным центром славянства. Проект мыслился как некие панславянские Соединенные Штаты с центром в Киеве, а Россия рассматривалась лишь как один из штатов. Но имперская логика развития Европы той эпохи не оставляла шансов его демократическому воплощению. Напротив, это было движение к самостоятельной Украинской империи.

В самой Российской империи украинцы были не много ни мало одним из двух системообразующих этносов. Как отмечает российский политолог А. Окара, «при всем этническом и культурном многообразии Российской империи и ее геополитического преемника — Советского Союза, любые глобальные проекты в них осуществлялись на основе альянса великорусского и украинского народов... И Российская империя, и Советский Союз при всех возможных к ним претензиях… были совместными русско-украинскими политическими проектами». Украина все 300 лет союза с Москвой была кадровым резервом империи. Особенно хорошо это просматривается в советский период. Если, конечно, помнить, что понятие «украинец» шире, чем «украинский националист». Украина поставляла коммуно-комсомольские кадры по всему Союзу, но особенно в Казахстан, Сибирь и на Дальний Восток. Украинское влияние достигает пика при Хрущеве, активно продвигавшем украинцев на ключевые посты в союзном руководстве: 4 члена ЦК КПСС плюс министр обороны и председатель КГБ. Продуктом этой политики стал днепропетровский клан Брежнева.

И помощь в имперских делах щедро вознаграждалась. В 1917 г. Центральная Рада претендовала лишь на семь губерний бывшей Российской империи, из которых Временным правительством ей были выделены для автономии только пять. Лишь советская власть передала в состав Украины Луганскую, Донецкую, Днепропетровскую области, Крым полностью и части областей Херсонской, Николаевской, Одесской, Харьковской. Кроме того, в итоге Второй мировой войны советский режим присоединил к основной части Украины Галицию, Закарпатье, Северную Буковину, Южную Бессарабию. Таким образом, главный имперский этнос охотно делился территориями со своим младшим партнером, разросшимся и усилившимся в результате этого до ранга «второго среди равных» в команде СССР.

Распад Российской и Австро-Венгерской империй привел к возникновению на территории современной Украины целого ряда государств — от Украинской народной (УНР) до Донецко-Криворожской советской (ДКР) республик. И хоть в идейном плане создатели независимого украинского государства образца 1991 г. объявляли себя наследниками УНР, в территориально-административной, управленческой системе современная Украина является прямой наследницей УССР. Как замечает украинский историк О. Субтельный, лишь УССР «стала четко очерченным национальным и территориальным целым, с собственным административным центром и аппаратом». Таким образом, украинцы, наконец, получили территориально-административные рамки, которые отображали их национальную самобытность, чего они не имели и во времена казацкой Гетманщины XVIII в.

Таким образом, в ментальном плане на обломках СССР сохранились две империи: Россия и Украина. Как отмечают исследователи Дацюк и Грановский, «ориентации нынешней украинской элиты порождены оправданием того или иного имперского выбора. Часть территории, находившейся в составе Австро-Венгерской империи, сформировала элиту, призывающую нас к интеграции в Европейскую империю. Часть территории, находившейся в составе Российской империи, сформировала элиту, призывающую нас к интеграции в российско-советскую империю». Насчет Европейской империи я бы поспорил. И структура не та, и не на нее завязаны основные связи западно украинских политиков. Они концентрируются на «империю добра», как одно время любил именовать Америку президент Буш-мл. Сами американские изобретатели оранжевых технологий захвата власти распространяли их по миру как элемент «демократизации», либерального приведения разных стран к единому знаменателю общих правил, что является признаком геополитической империализации. И украинская политическая элита за века «имперской кооперации» настолько вжилась в образ имперообразующего этноса, что после развала СССР ее юго-восточная часть тянет к возрождающейся России, а северо-западная — к США.

В Америке оранжевая элита видит не метрополию, а нового старшего брата и собирается быть не колонией, а младшим имперским этносом. Поэтому оранжевый режим во внешней политике стремиться стать комиссаром «либеральной» империи США на пространстве экс-СССР.

Именно в этом контексте Украина инициировала создание ГУАМ — вначале «буферной зоны», перебирающей на себя контроль над отколотыми от СНГ постсоветскими республиками. По уже просматривающемуся сценарию Украина посредством ГУАМ и при поддержке США сначала додавит и присоединит Белоруссию, станет новым региональным лидером. Потом, при возможном распаде России, ГУАМ обязательно примет в свои ряды ее европейские территории. А в случае геополитического «надрыва» США и ослабления их влияния в «Новой Европе» Украина станет самостоятельным игроком и поглотит ГУАМ. Восстановится модернизированный «Третий Рим», и центр его снова вернется в Киев. Таким образом, если СНГ — это отмирание Российской империи, то ГУАМ — рождение империи Украинской, Великой Украины от Балтийского до Черного моря и Кавказа.

Но и это еще не все. Вопрос — что это будет за империя? Например, по «черноморской доктрине» (1940 г.) Ю. Липы историческое предназначение Украины в возрождении Понтийской империи Митридата Евпатора. Концепция «украинского империализма» разрабатывалась в рамках государственно-монархического национализма (гетманского движения 1920-40 гг.) О. Губчаком. Украинский империализм как ответ российскому противопоставлялся идеологом ОУН и одним из организаторов карательного батальона «Роланд» Д. Мирон-Орликом. Вектор экспансии украинского империализма — постсоветское пространство, а цель — создание национал-большевистской империи.

Добыча языка. Часть IV