Скажи мне, кто твой друг? Часть III

Скажи мне, кто твой друг? Часть II

Часть вторая. Хитрый Миша

Содом и Гоморра

Грузия 1992 года — это Содом, Гоморра, Бедлам и Гуляй-Поле в одном флаконе. Еще в январе был свергнут законно избранный президент-демократ и, как впоследствии выяснилось, штатный агент ЦРУ менгрел Звиад Гамсахурдиа. Перед этим Гамсахурдиа успел обвинить российского патриарха Алексия в убийстве отца Михаила Меня, напасть на Осетию, переругаться со всем своим ближайшим окружением и «довести до ручки» экономику страны.

Свергали Звиада его вчерашние союзники и верные соратники — триумвират двух Тенгизов (Китовани, Сигуа) и одного Джабы (Иоселиани). (Спустя 12 лет грузинская история повторит «спираль»: Шеварднадзе свергнут также трое — Саакашвили, Бурджанадзе, Жвания).

Война на проспекте Руставели продолжалась около месяца, и, когда у звиадистов кончились патроны, они покинули Тбилиси, отступив в оставшиеся верными западные (менгрельские) районы Грузии. Столицей «Грузии-Гамсахурдиа» на некоторое время стал Зугдиди. В «Грузии-Тбилиси» и ряде окрестных районов власть перешла к так называемому «Военному совету» из уже знакомых нам трех лиц — Тенгизу Сигуа (премьер-министр), Тенгизу Китовани (командиру Национальной гвардии) и лидеру полубандитских вооруженных формирований «Мхедриони/Всадники» Джабе Иоселиани (доктору искусствоведения, члену Союза писателей Грузии, ранее четырежды судимому и отсидевшему 20 с лишним лет за разбой, соучастие в убийстве и квартирные кражи).

«Триумвират» прекрасно осознавал степень нелегитимности своей власти. При всех видимых недостатках Гамсахурдиа был выборным президентом. Самым авторитетным среди победителей был, вне всякого сомнения, Джаба Иоселиани, и именно он настоял на призвании в Грузию на царство опального экс-министра иностранных дел СССР и экс-первого секретаря грузинской Компартии Эдуарда Шеварднадзе, который буквально месяцем ранее клятвенно заявлял, что ни за что и никогда не вернется на родину и не будет сотрудничать с «мятежниками». Вернулся, назвал переворот «народной революцией», стал сотрудничать и ловко так стал… постепенно, тихой сапой, задвинул своих коллег по наспех сформированному Государственному совету — временному правительству.

Что любопытно, в своем новом восхождении к абсолютной власти в Грузии Шеварднадзе избрал в союзники именно Иоселиани — как близкого по складу характера? Именно с его помощью технично устранил от власти сперва Тенгиза Китовани, который ввел грузинские войска в Абхазию, но не смог добиться блицкрига, почти одновременно Тенгиза Сигуа обвинили в различных финансовых махинациях и после отставки упекли в тюрьму.

Джаба Иоселиани был ликвидирован последним. Благодарный «господин Эдуард» арестовал его осенью 1995 года, и в 1998-м он был осужден на 11 лет по обвинению в «измене родине, организации покушения на главу государства Эдуарда Шеварднадзе 29 августа 1995 года, организации убийств лидера Национально-Демократической партии Георгия Чантурия, председателя Фонда главы государства Солико Хабеишвили, начальника дорожной полиции Гии Гулуа, а также в ряде других преступлений». Военизированное формирование «Мхедриони» было объявлено вне закона. В 2001 году старенький и присмиревший Джаба был помилован, вышел из тюрьмы и скончался в марте 2003 года. С незадачливым первым экс-президентом новой демократической Грузии тоже не стали особо церемониться: осенью 1993 года он погиб при невыясненных обстоятельствах (официальная версия — застрелился) в одном из высокогорных менгрельских сел. Тело несколько раз перезахоранивалось и в настоящее время находится, скорее всего, на территории Чечни.

Кстати, по 2004 год Генеральная прокуратура продолжала расследовать многотомное дело в отношении Звиада и членов его семьи, обвиняемых в хищении государственного имущества в особо крупных размерах.

К его голосу никто не прислушался

А что же тем временем делал наш главный герой — Миша Саакашвили? Да, практически, ничего. Упомянутый Госкомитет по правам человека являл собой абсолютно бессмысленное, бесполезное и неработающее учреждение — даже не синекура, а просто пустое место. Истребление мух и болтовня по телефону скоро Мише наскучили.

Нельзя сказать, что молодой и амбициозный Саакашвили совсем потерял голову в стремительной круговерти всех этих событий. Отнюдь. Он поначалу попытался встроиться в стремительный бег грузинской жизни. Миша сходил на несколько митингов, попробовал даже выступить, но к его голосу никто не прислушался, никто его не знал, и никому он не был интересен. Конечно же, будь Михаил искренний патриот, как упрекают его современные оппоненты, он должен был четче обозначить свою позицию, встать в ряды какой-либо партии, попытаться реально помочь стране, раздираемой на части различными кликами и группировками.

Настоящий политик должен быть вместе с своим народов и в радости и в горести. Но… на первом митинге, где Михаил пробовал выступить, его просто освистали и согнали с трибуны, на втором — проделав все предыдущее, еще и дали в глаз. Больше на митинги Михаил не ходил, записываться в какую-либо партию рядовым членом тоже не стал, а на более ответственные «посты» его никто не приглашал.

Образ грузина «с человеческим лицом»

Обиженный и в очередной раз никем не понятый и никому не нужный Миша как за спасительную соломинку ухватился за очередное предложение дяди Тимура поучаствовать в конкурсе на грантовое обучение в Международный институт по правам человека, г. Страсбург, Франция.

Никаких соперников по конкурсу у Михаила просто не было, как-то не до этого было в то время в Грузии, и Миша, получив подтверждение о своей безальтернативной победе, тут же собрал нехитрые пожитки в чемодан и в конце того же 1992 года отбыл из бурлящего Тбилиси в тихий и спокойный Эльзас.

Западным грантодателям от правозащиты нужны были «ученики» не столько умные или талантливые, как вменяемые и послушные. С Мишей работали, как в свое время в Киеве, лепили из подручной глины нужный образ грузина «с человеческим лицом», приверженца западных ценностей (и цен — добавим от себя).

Миша умел производить впечатление. Где нужно — поддакнуть, где необходимо — глубокомысленно промолчать (хотя, с этим выходило гораздо сложнее), зато лучше среднего получалась широкая «американская» улыбка.

Миша был обходителен, вежлив, застенчив и, как зеркало, копировал ожидаемые эмоции собеседника. Очень виртуозно подстраивался под оппонента и играл… играл радость, горе, возмущение, восхищение.

Особенно удавалась ему роль «цивилизованного грузина». Путешествуя из Флоренции в Страсбург и обратно, наш герой с умным видом живописал международной демократической общественности грузинские страсти. Благо, никто о Грузии ничего толком не знал, в Европах и слыхом не слыхивали обо всех тонкостях политологических исканий неоднократно судимого Джабы Иоселиани и ему подобных крупных грузинских политиков того времени.

Свободный треп Миши на тему «грузинской демократии» неплохо оплачивался и пользовался известной популярностью, чему в немалой степени способствовали беглое владение иностранными языками и наработанный апломб подлинного знатока грузинской жизни — грузиноведа-правозащитника и грузинофила-демократа. Заканчивались почти все речи Миши одним трогательным Остап-бендеровским тезисом: подайте «отцам» грузинской демократии. Сам себя он к таковым еще не относил, но с готовностью предлагал свою персону в роли посредника передачи и освоения любых кредитов и грантов — хоть на развитие пенициарной системы, хоть на гендерное воспитание сельских жителей горных обществ Сванетии.

Уже в то время Саакашвили стал, если так можно выразиться, логистиком и транслятором западных «благотворительных» вливаний в далекие пределы своей малой родины. Сколько средств по ходу маршрута налипало на карман и пальцы ответственного за дорогу — достоверно неизвестно. Известно другое: у Саакашвили была очень хорошая репутация. Миша как-то интуитивно догадался, что делиться со всеми и довольствоваться малым, но часто, гораздо выгоднее, чем украсть сразу и миллион. Отщипывая свою малую долю с каждого гранта, он всегда скрупулезно возвращал грантодателям их «долю» (иногда до 50% от спонсируемой помощи), понимая, что стоит всего раз испортить репутацию — и живоносный краник закроется навсегда.

Простой перечень западных «альма-матеров» Саакашвили впечатляет географическим разнообразием: Миша, как цыган, кочевал из одного кампуса в другой, подъедаясь в халявных столовых, именно тогда, на гамбургерах и прочем фаст-фуде, он заметно располнел, округлился животом и налил лицо розовыми щеками.

В 1993 году, едва подержав в руках диплом Страсбургского института, удостоился стипендии Конгресса США на обучение в Колумбийском университете (Нью-Йорк), где получил в 1994 г. степень магистра права (еще раз спасибо дядя Тимуру). Ранее в этом вузе, имевшем дурную славу вербовочной базы американского ЦРУ, прошли подготовку такие знатные советские «кроты», как Александр Яковлев и Олег Калугин. Далее — в 1995 году получил степень доктора в Университете Дж. Вашингтона (Вашингтон, округ Колумбия). Затем стажировался в Академии европейского права во Флоренции и в Гаагской академии международного права, Голландия.

Собственно, вся учеба Михаила в «престижных» западных институтах состояла только в языковой практике и элементарной зубрежке действующего правозащитного законодательства той или иной страны обитания. Насколько далеко все это было от проблем реальной Грузии, реальной экономики и политики — не требует особых доказательств.

Была ли во всем этом хоть какая-то польза для самого Миши? Несомненно. Свободно балагуря, он заводил полезные знакомства, вообще пообтерся в приемных различных западных солидных учреждений, научился непринужденно держать себя на фуршетах и званных благотворительных ужинах, одним большим соском всасывать устрицу, различать сыр камамбер от сыра дор-блю да носить бабочку.

Миша и Сандра. История любви

Помимо прочих плюсов «западного образа» жизни приобрел Миша в Страсбурге и «западную» жену — Сандру Рулофс (она же Сандра Эдуардовна Рулофски или Руловски). Во всех официальных биографиях супругу Саакашвили почему-то называют голландкой, хотя голландским у нее является только базовое гражданство — ее отец мигрировал в Голландию из Чехии, будучи евреем, мать — по одним данным — еврейка польская, по другим — местная, голландская.

На момент знакомства с Мишей Сандра была начинающей сотрудницей одного из юридических подразделений Международного «Красного Креста» и приехала на страсбургские курсы по правам человека накануне своего отъезда в Сомали, где эти самые права ей предстояло защищать на практике.

Их роман протекал бурно и быстро. Не слишком избалованной вниманием мужчин в насквозь эмансипированной Голландии Сандре понравилась восточно-назойливая манера ухаживания молодого человека с экзотической внешностью. Полинациональными браками Голландию также не удивишь, со времен Рууда Гуллита и Франка Райкарда там едва ли не самыми завидными женихами считались суринамцы. Страсть молодого человека еще более усилилась, окрепла и переросла в любовь, когда он узнал о том, что бездетный дядя Сандры — владелец преуспевающей ювелирной конторы.

Стремительно сблизившись, влюбленные мечтали вместе поехать в далекую и изнывающую в бесправии Сомали, помочь местным, отсталым, но доверчивым обитателям приобщиться к плодам свободы. Мечтали стать миссионерами права и правды, но из Сомали приходили дурные вести: высадившийся американский миротворческий десант наглухо завяз в гражданской войне, ТВ сообщало о все новых жертвах межплеменной междоусобицы, и… помечтав еще немножко, молодожены отправились вместо Сомали на Атлантическое побережье США, на «медовый месяц» во Флориду.

«Я вижу мою роль в грузинском обществе, как бы это сказать, как глаз и ухо грузинского народа», — скромно повторила Сандра в нескольких интервью после избрания супруга главой государства. По примеру Мадлен Олбрайт, перевешивает на каждое платье брошку, только в отличие от экс-госсекретаря США и также экс-чешской еврейки-мигрантки, у нее этих брошек не несколько, а одна — в виде красной розочки — символа «розовой» революции. Еще она публично пообещала грузинскому народу родить дочь и назвать «Розой» — естественно, в честь революции — и тихим, но приятным голосом, с милым акцентом, поет «Тбилисо».

Зовет мужа ласкательно и по-грузински Мишико, в каждом интервью рассказывает про его таланты — что не курит, практически совсем не пьет, очень вежливый, любит часами возиться с сынишкой, и т.д., и т.п. Почем-то особенно восхищает Сандру в муже такое в общем-то не мужское качества, как огромное любопытство. «В нашем доме невесту похитили, или грабители машину взломали, или кто-то из соседей заболел — все его интересует», — в нескольких интервью подряд повторила Сандра в середине и конце прошлого года.

Во время последних предвыборных кампаний, как и все «домашние» — многочисленное семейство Саакашвили — занималась политрекламой. Сандре доверили едва ли не самый трудный участок — тбилисскую подземку, где она сутками напролет торчала с будто приклеенной улыбкой; зато в народе, зато простая, можно потрогать, поговорить, сфотографироваться вместе, потеребить за части одежды. Заради любви к своему Мишико согласилась даже ехать в июне 2004 года в опальную Осетию на детский фестиваль. Задумка была простая, но верная: вдруг осетины разволнуются, дрогнут, пальнут в кортеж первой леди из РПГ, или, что еще лучше, пристанут с какими-нибудь непристойными предложениями; все это было бы тут же зафиксировано на пленку и растиражировано в зарубежные СМИ как последний довод-доказательство патологической кровожадности «сепаратистов». Одно радует, хоть не подговорил верный супруг собственную охрану переодеться в камуфляж осетинского ОМОНа и в таком виде надругаться над честью супруги. Ради хорошего пиара ничего (никого) не жалко — такова она, большая политика по-грузински.

В настоящее время Сандра, помимо помощи мужу в пиар-акциях, продолжает работать — консультирует голландских и других иностранных бизнесменов (преимущественно связанных с проектом «Баку-Джейхан» и преподает французский на престижных курсах — все перечисленное приносит в семейный бюджет не лишние (и не малые) дополнительные лари. Понятно, что платят ей бизнесмены отнюдь не за консультации экономического или юридического характера, в обеих указанных областях она мало смыслит, а за лоббирование неких нужных решений и прожектов.

Работа в «Patterson, Belknap, Webb & Tyler»

После «учения» Миша трудоустроился сначала в Норвежский институт прав человека в Осло, а потом перебрался ближе к дяде в Нью-Йорк, где был мелким клерком в штате юридической фирмы «Patterson, Belknap, Webb & Tyler». Об этой фирме стоит сказать особо. Критики Саакашвили, стремясь принизить масштаб личности героя, утверждают, что данная контора была совершенно заштатной, каких в одном Нью-Йорке (даже в одном Манхэттене) — тысячи и десятки тысяч, а таких специалистов, как Миша, и вовсе сотни тысяч. Официальные биографы, напротив, живописуют начальную трудовую деятельность и место работы в превосходных степенях — солиднейшая фирма, входящая в десятку крупнейших аналогичных контор всей Америки, основана еще в 1919 году, с широким кругом VIP-клиентов и опытом работы на всех континентах. На самом деле правда находится где-то посредине: Михаил действительно занимал весьма скромные должности, но упомянутую фирму (правильнее называть ее даже не юридической фирмой, а адвокатской конторой) считать «серенькой мышкой» никак нельзя. «Patterson, Belknap, Webb & Tyler» давно и успешно специализируется на правовом обеспечении деятельности солидных американских кампаний в так называемых «рисковых» странах. «Контора» работала едва ли не во всех «горячих точках» современности от Сьерра-­Леоне и Заира в Африке до Узбекистана и Туркмении в Азии.

Обычно выступая в роли посредника при заключении «инвестиционных» сделок в сырьевые отрасли экономики новых колоний, проводя необходимый «беспристрастный» аудит предполагаемого объекта покупки (само собой, занижая реальную стоимость) по «просьбе» нужных лиц. Сотрудники «Patterson» часто выступали в роли юридических консультантов в «эксклюзивных» контактах и контрактах, непременной особенностью которых являлись «проценты» и «шапки», которые «откатывались» в карманы отдельных заинтересованных менеджеров (с американский стороны) и правительственных чиновников (со стороны неамериканской). Фирму ценили за редкую «закрытость» на предмет протечки информации и готовность браться за самую грязную работу.

Не гнушалась «фирма» участием в сомнительных и откровенно авантюрных предприятиях — так, давнишним клиентом «Patterson & Сo» в Москве является известный бизнесмен с сомнительно-пирамидной репутацией Владимир Довгань. «Patterson» помог ему выпутаться из весьма тяжелых ситуаций.

С начала 1990-х «Patterson» имела офис в Москве (ул. Конюшковская 26, оф. 14, тел. 252-2155, ф. 252-5374, info@pbwt.com, долгое время московский офис возглавляла г­-жа Мэри Холланд), «контора» входила в корпоративные члены Американской торговой палаты в России и активно работала на телекоммуникационном рынке, то есть соприкасалась по «тонкому» бизнесу с такими акулами раннего российского капитализма, как В. Гусинский, Б. Березовский и иже с ними.

Вообще, пользуясь солидным юридическим прикрытием и американскими паспортами, многие руководители «Patterson» специализировались на юрсопровождении игорного бизнеса и различных спортивных тотализаторов. С их помощью в американском Лас-Вегасе «отмывались» капиталы не одного десятка российских и СНГшных «олигархов».

Непосредственно работой по размещению капиталов VIP-друзей компании в США занимается партнер фирмы — Джон Винтер. Помимо игорного бизнеса (казино, спортивных тотализаторов), деньги вкладывались в недвижимость и гостиничный бизнес.

Последним крупным «подвигом» «Patterson» в России была осуществленная под ее юридическим прикрытием в 2002—2003 годах реорганизация холдинга ОАО «Связьинвест» — в нарушение ряда российских (и даже американских) законов раздробленного на 72 региональных оператора связи, объединенных в семь межрегиональных компаний. Описывать всю хитроумную схему реорганизации, разработанную юристами «Patterson», слишком долго и не тема данного очерка, отметим два результата: российский бюджет недополучил налогов на несколько десятков миллионов долларов, а большинство акций всех семи региональных операторов перекочевало в американский банк «J.P. Morgan».

Не менее сомнительные проекты проворачивала компания в Казахстане, где ее офис был открыт еще в советские времена, в 1988 году.

За все проекты «Patterson» в постсоветских странах отвечает некий Роберт Скотт Хортон. Именно он взял под свое крыло юного юриста-­международника Мишу. О влиятельности и обширных связях Хортона, который любит прихвастнуть, что ногой открывает двери в президентские дворцы дюжины государств, говорит следующий факт: именно ему было доверено руководить одной из секций «Евразийского экономического форума-2000», прошедшего с большой помпой в казахстанской столице Астане.

Чуть позже Р. С. Хортон выступал в роли официального адвоката бежавшего в США майора Службы безопасности Украины Николая Мельниченко, который вывез и передал своим новым хозяевам якобы аудиостенограммы секретных совещаний у Кучмы, однозначно дискредитирующие все украинское руководство (по убийству журналиста Гонгадзе, поставкам оружия в Ирак и массе других). Подлинность пленок украинскими властями была оспорена (точнее, Кучма признал: голос его, но сами диалоги смонтированы и отредактированы), но, что удивительно, ни сам Мельниченко, ни его «защитник» и не стремились провести независимую экспертизу их «компромата». Главная задача была вылить на Кучму полный ушат грязи, разнести это по мировым СМИ, а на «пленки» живо откликнулись все крупнейшие американские таблоиды. Р. С. Хортон своим авторитетом ловко «отмазал» Мельниченко от украинского правосудия и придал вес скандалу. Есть, правда, маленький нюансик: суточный гонорар Р.С.Хортона — несколько тысяч долларов. Откуда у скромного украинского майора средства, чтобы оплатить хотя бы телефонные переговоры своего «спасителя»?

«Услуги» Хортона оплатили не просто анонимные благотворители, тут вопрос политический. «Patterson» давно и плотно связан с интересами ряда американских бизнесменов, «играющих» на рынках постсоветских государств, прежде всего с маститым филантропом Дж. Соросом. Именно отсюда и растут ноги как самого «пленочного» скандала, так и, шире, пиаровской линии на устранение Л.Кучмы и плавную передачу власти в Украине соросовскому ставленнику Ющенко.

Отсюда понятно, почему именно «солидная» «Patterson, Belknap, Webb & Tyler» — юридический партнер первоисточника грузинской «бархатной революции» — движения «Кмара/Довольно», которое и привело к власти в Грузии скромного ассистента мэтра Р. С. Хортона Михаила Саакашвили.

Подробнее об «украинском» и «соросовском» следе в жизни Саакашвили — в следующей главе нашего повествования. Сейчас отметим факты: 1) В Нью-Йорке Михо работал в «Patterson, Belknap, Webb & Tyler»; 2) «Patterson» активно вовлечена в СНГовские дела, как по делам своих клиентов, так и благодаря личностным интересам ряда руководящих менеджеров; 3) Саакашвили вернулся в Грузию сразу после работы в «Patterson».