Маршал Жуков:анфас и профиль

В Москве на Манежной площади перед Историческим музеем установлен памятник маршалу Жукову. Маршал Победы восседает не на богатырском коне, сошедшем с полотна «Три богатыря», а на субтильном рысачке с оттопыренным хвостом на изготовку выложить окатыш. Не памятник, а какая-та насмешка над грозным маршалом. Сам-то Жуков принимал парад на крепком красавце терской породы. Зачем надо было Церетели так мелко фантазировать? Но что сделано, то сделано, и надо привыкать к эстетике главного русского грузина.

Как памятник, так и жизнь маршала до сих пор вызывают споры стенка на стенку. Апологеты маршала поют ему осанну. «Его порядочность, человечность, общительность, трезвость, чистота жизни возвысили его, и Промысел Божий избрал его быть спасителем России в тяжелую годину испытаний. Недаром Георгия Константиновича все русские люди любят, как своего национального героя, и ставят его в один ряд с такими прославленными полководцами, как Суворов и Кутузов», — выводит архимандрит Кирилл по адресу большевика-нехристя. Заслушаться можно!

Противники же шлют проклятия. Великий русский писатель Виктор Астафьев, в прошлом фронтовик-окопник, очень не жаловал Георгия Константиновича. Как, впрочем, и почти всех красных маршалов и генералов. Считал, и не без основания, что кровушки солдатской те во главе с Жуковым пролили изрядно: «...Жуков сменит Конева — и в грязь, в непогоду, необутые в наступление, вперед, вперед. Ни с чем не считался. Достойный выкормыш вождя».

В канун очередной годовщины по ТВ опять начали крутить фильмы «Великий полководец Жуков» и «Маршал Жуков». Сие уже стало традицией. Как Новый год невозможен без фильма о романтических злоключениях надравшегося врача, так и праздник Победы не обходится без сокрушительных панегириков маршалу.

Взращивание культа Жукова кремлевским официозом объясняется просто. Поелику Сталин признан личностью явно преступной, значит, он никак положительно не мог влиять на ход войны, хотя отнюдь не формально руководил империей. Посему «штафирке» (так в приватном трепе Жуков называл генералиссимуса) Иосифу Виссарионовичу нужна замена с коэффициентом прочности на многие лета. Чтобы ныне живущие миряне и их потомки усвоили, что истинным кузнецом Победы был Жуков и только он. Остальные или носили за ним портфель, или плохо исполняли его гениальные стратегические прозрения, или втихую занимались вредительством.

Спору нет, Жуков являлся крупной личностью, обладавшей незаурядной волей, энергией, решительностью, упорством и инициативой. Он был востребован жестоким временем войны. Всю войну, будучи заместителем Верховного главнокомандующего, он находился на острие ударов армий. Победа и Жуков — понятия неразделимые.

Вместе с тем человек Жуков и полководец Жуков далеки от лубочного образа, который демократический агитпроп упорно внедряет в сознание граждан. Как и всякий незаурядный человек, он имел и незаурядные недостатки. А по некоторым военным качествам являлся типичным кадровым отцом-командиром.

Не разгадав вместе со своим Генштабом направление главного удара немцев в начале войны, Жуков несет большую часть ответственности за позорное отступление и развал кадровой армии. Да и кадровое офицерство с генералами в большинстве своем оказалось не обучено профессии «родину защищать». Жуков признавался: «Ни нарком, ни я... не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизированных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов». Вот так, как будто не было немецкого блицкрига в Польше и Франции.

Бывало, давали сбой знаменитые выдержка и хладнокровие Жукова. 29 июня 1941 года в кабинете наркома обороны состоялось экстренное совещание. Вспоминает А. Микоян, член Политбюро, присутствовавший на нем: «Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не удалось... И все же около получаса поговорили спокойно. Потом Сталин взорвался: «Что за Генеральный штаб, что за начальник Генштаба, который так растерялся, что не имеет связи с войсками, никого не представляет и ни кем не командует...» И этот мужественный человек не выдержал, разрыдался, как баба, и быстро вышел в другую комнату... Мы все были в удрученном состоянии».

Не на словах, а на деле, по краснознаменной привычке, не шибко (мягко скажем) жалел солдатиков. Те тоже не растекались в любви к маршалу. Однако нелюбовь окопников к Жукову более глубинна, и отнюдь не из-за его знаменитой грубости и хамства. На фронте этим качеством никого нельзя было удивить. У войны не женское лицо.

Имелось у Георгия Константиновича заветное слово, водившее в атаку армии. Помните у классика: «Чисто-то выговаривал одно — пороть. Свысока так, с растяжкой — па-роть. О какой недостаче ему заговорят, одно кричит: пароть! Его Паротей и прозвали». Нет, конечно, Жуков не опускался до старорежимных розг. Он был по-революционному более крут. Слова «Расстреляю! Мать вашу ети» — вот тот руководящий и направляющий слоган, тот оселок, на котором правилось его полководческое искусство.

Уже в первой своей военной кампании на Халхин-Голе комкор Жуков решительно штамповал его в приказах. Прибыв из Москвы, тотчас стал накладывать на рапортах короткие, как выстрел, резолюции: «Трибунал. Судить. Расстрелять». Тогда его кровожадность в Кремле не поддержали. Но настрой комкора Сталину понравился. Как чувствовал «кремлевский горец», что унтерпришибеевские качества простого, без образования, русского генерала из скорняков могут сгодиться в определенных обстоятельствах.

Да, будущий маршал не имел даже среднего военного образования. Полугодичную унтер-офицерскую школу на базе трех классов церковно-приходской школы и шестимесячные ускоренные кавалерийские курсы венчали трехмесячные курсы усовершенствования командного состава. Однако девственность его образовательного уровня не смущала будущего маршала. Гениями не становятся, ими рождаются, и гения учить — только портить. Потому размашисто выводил на свеженьком докладе разведуправления Генштаба «О франко-немецкой войне 1940»: «Мне этого не нужно. Начальник Генерального штаба генерал армии Жуков».

Вспоминает жуковскую «науку побеждать» солдат Петр Зоткин: «Перед вечером подъехали броневики. По траншее бежит майор и приказывает очистить траншею, нерасторопных за шиворот выбрасывают наверх. Ну а мы, видя такое, повыскакивали сами.

По траншее идут человек 20—25. Впереди и сзади по три автоматчика, а посредине почти одни генералы, среди них и Жуков Г. К. Один, в звании генерал-полковника, жалуется на недостаток артиллерии, отсутствие авиации. Жуков обложил его трехэтажным матом и бросил: «...тебе пять маршевых рот присылали? Пришлем еще десять, но атаковать обязан беспрерывно».

...Прошло батальона два пехоты... Развернулись в цепь, пошли... Из немецких ДОТов на горе ударило несколько десятков пулеметов, заговорили минометы. За считанные минуты положили всю цепь. Опять... прогнали такую же пехоту. И точно так же всю цепь положили. Пошла новая пехота. И только тут вынырнула девятка наших самолетов-штурмовиков. Они засыпали стреляющие ДОТы реактивными снарядами, и цепь беспрепятственно заняла гору».

А отсутствие уважения к солдату даже иностранцы заметили. История зафиксировала характерный эпизод сразу после войны. На одном высоком застолье, наслушавшись тостов-здравиц по адресу командиров и вождей, молодой лейтенант Эйзенхауэр (сын генерала Эйзенхауэра, будущего президента США) налил себе стопарь, поднялся и произнес проникновенную речь, на которую наши отцы-командиры оказались не способны: «Я нахожусь в России уже несколько дней и услышал много тостов. В этих тостах говорилось о мужестве и заслугах каждого союзного руководителя, каждого выдающегося маршала, генерала, адмирала... Я ж хочу провозгласить тост в честь самого русского человека... Предлагаю выпить вместе со мной за рядового солдата великой Красной Армии!».

И что? Хоть бы одна крокодилова слезинка сползла по мужественному, в треть лица, подбородку маршала Жукова. Нет, продолжал и дальше на фуршетах стограммиться во здравие начальников Победы. И так его, в конце концов, занесло, что и Сталин не выдержал. На знаменитом Банкете Победы, на котором Верховный произнес прочувственную речь о русском народе, Жуков опять затянул волынку о недостаточном количестве наград: «Товарищ Сталин, я, как и Вы, тоже не отмечен наградами за эту битву (оборона Москвы в 1941 году. — авт.), хотя все работники Генштаба награждены орденами...». Тут уж выдержка покинула Верховного, он буквально взвился: «А вы знаете, что многие ее защитники, даже генералы, получившие ранение и отличившиеся в боях, оказались не отмеченными наградами и могут их не получить...». Хрястнул по столу кулаком так, что опрокинулись бокалы с красным вином: «А вместе с тем вы не забыли наградить своих б...дей». Сказал и удалился, так больше не появившись среди подгулявших полководцев.

Да, чего уж там скрывать, имел товарищ Жуков невинную слабость награждать боевыми наградами за предоставленный интим в обстановке, приближенной к боевой. Из песни слов не выбросишь. Если Лаврентий Берия любовницам дарил цветы и считал это достаточным, а Рокоссовский актрисе Серовой, своей фронтовой подруге, не удосужился выписать даже почетной грамоты, то маршал Жуков устраивал аттракционы неслыханной щедрости. Лидии Захаровой — личной медсестре и по совместительству военно-полевой жене — просыпал на грудь два ордена, пять медалей и упросил союзников дополнить сие тремя иностранными наградами.

Не чужд маршал оказался и стяжательства. Если солдатики спешно рассовывали по карманам брошенные бежавшей немчурой зажигалки, ножички да губные гармошки, то его зампотылу организовали мощные трофейные бригады, прочесывавшие метр за метром отвоеванную территорию. И пока бойцы штурмовали Зееловские высоты, тыловые ухари Жукова упаковывали эшелоны и отправляли их по месту проживания своего маршала и его присных.

Сразу скажу, что одобряю, в принципе, шмон поверженной Германии. Если по мне, то только за 216431 ребенка, преднамеренно умерщвленного культурными немцами («Россия и СССР в войнах XX века», таблица 116), Германию следовало закатать в асфальт, мужиков кастрировать и вместе бабами распределить по колхозам. И этого было бы мало. Однако, одно дело распихивать по карманам всякую дребедень, другое — целенаправленная крупномасштабная экспроприация с целью личного обогащения. Если бы все эти трофеи маршал раздал по детским домам, школам, больницам, музеям или просто сдал государству, вопросов не было бы. К слову, ни маршалы Рокоссовский, ни Конев, не нелюбимый Жуковым маршал Берия в подобных мероприятиях не были замечены.

Результат обыска дачи маршала ошеломил даже видавшего виды Сталина. Георгий Константинович, очевидно, отмерил себе девять жизней. Иначе зачем полководцу надо было 7 больших ящиков дорогих сервизов столовой и чайной посуды, 2 ящика серебряных гарнитуров, около 4 километров шерстяных тканей, шелка, парчи, 323 собольих, лисьих, котиковых мехов, 20 штук уникальных охотничьих ружей?

К удивлению обыскивавших маршальскую дачу, представлявшую смесь крупного промтоварного склада и антикварного музея, не обнаружилось ни одной книги на русском языке, «но в шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплетах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке (маршал владел только русским языком и ненормативной лексикой. — авт.)». Впрочем, желающие узнать весь перечень барахла и золотишка, изъятого у полководца, могут обратиться к Интернету. Там выложены описи трофеев потерявшего голову маршала. Не могу представить себе Суворова, волокущего обозы с барахлом себе в имение после славных турецкой, польской или «италийской» кампаний.

Причем в объяснительных, написанных рукой человека, явно испугавшегося («Я признаю себя очень виновным...», «я даю крепкую клятву большевика — не допускать подобных ошибок и глупостей»), Жуков не ставил под сомнение достоверность описи конфискованного имущества. Не кивал на возможный поклеп МГБ на его честное имя.

Дрогнул тогда бесстрашный маршал. Да и кто не дрогнул бы пред вождем народов, попавшись на горячем. Одно дело матюгами и пинками гнать безответные массы солдат на доты, другое — держать ответ перед генералиссимусом за бытовое разложение.

Но Сталин благоволил к Жукову и отправил его командовать Одесским округом, а когда тот опять взялся за свое (самодурствовать и рассказывать своим холуям о себе как о главном победителе), то откомандировал отливавшего пули полководца, не вышедшего из состояния мании величия, на Урал верховодить тамошним округом. Жестокая, бесчеловечная опала, аж слезу наворачивает.

Да, неоднозначной личностью был маршал Жуков. Его военные заслуги безусловны. Мотался он без устали по фронтам в качестве представителя Верховного. Наездил, налетал 175 тысяч км. Три самолета под собой словно коней загнал до полного износа. Не сыскать места на фронте, где бы не появлялась коренастая энергичная фигура Жукова. «Воевал лучше Конева и не хуже Рокоссовского», — такую оценку дал ему Сталин.

Не удивлюсь, ежели к 70-летию Победы попы нарекут его святым Егорием Победоносцем (св. Георгий Победоносец уже есть). У них по этой части лихо в последние годы получается. А что касается неприятных фактов жития маршала, то известное дело: святой — это грешник с отредактированной биографией.

И русский замечательный философ К. Леонтьев подметил: «Русский человек может быть святым, но не может быть честным».

Мой метод известен: буду истощать, а затем бить!

Британский историк Д. Робертс в главе о сражении под Москвой упоминает практически только две фамилии — Сталина и Жукова. Роль первого в этом сражении наши историки и в советское время, и сейчас либо замалчивали, будто страна воевала без Верховного главнокомандующего и без главы правительства, либо искажали. Тем более интересно ознакомиться с тем, как роль Сталина оценивает зарубежный исследователь. Завистники и критики пакостили маршалу Г. К. Жукову еще при жизни, а после его кончины не щадят его имени и подавно: не так оборонялся, не так наступал...

Но все солдаты, все, кто жил в то время, знали и знают, что Москву и Ленинград спас Жуков. Что Сталинград, Курская дуга, Белорусский прорыв, взятие Берлина — тоже Жуков. Не случайно ему и было поручено принимать капитуляцию Германии в Берлине и Парад Победы на Красной площади.

О нем много написано. И много еще будет. Потому что его имя история поставила в один ряд с прославленными полководцами Отечества — Димитрием Донским, Александром Суворовым, Михаилом Кутузовым.

Жуков принял на себя командование Западным фронтом в самые критические дни сражения за Москву и, пожалуй, всей войны. В самом начале операции немцев по захвату Москвы у командования трех наших фронтов — Брянского, Западного и Резервного — было в пять раз больше сил и средств, чем имелось у Жукова во второй половине октября. Маршал К. Рокоссовский писал много лет спустя: «Он принял на себя бремя огромной ответственности. Ведь к тому времени, когда мы вышли под Можайск, в руках командующего Западным фронтом было очень мало войск. И с этими силами надо было задержать наступление противника на Москву».

Предлагаем читателям несколько фрагментов из документов тех дней, из воспоминаний участников войны — всего лишь несколько штрихов, за которыми великий подвиг наших воинов.

Из письма Г. Жукова члену Военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданову,

2 ноября 1941 года:

Н. Г. Кузнецов, нарком ВМФ:

Из доклада штаба группы армий «Центр» в Берлин, 8 октября:

Генри Кэссиди, американский корреспондент:

Из воспоминаний Н. Казьмина, офицера для поручений при Жукове:

Из воспоминаний Г. Жукова:

Из приказа Г. Жукова, 9 декабря 1941 года:

Из воспоминаний Г. Жукова: