Красным по белому

Всякая война оставляет за собой тяжкий след в судьбах воевавшего поколения. Причем и среди победителей, и среди побежденных. Достаточно почитать что американца Хемингуэя, что немца Ремарка... «Потерянное поколение». Люди, навсегда искалеченные и душой, и телом. Те, кто уже никогда не сможет приспособиться к мирной и до омерзения прагматичной жизни...

Что уж говорить о русских — тех, кто на грани победы, вынеся на плечах основные тяготы мировой бойни, оказались ввергнуты в безумие революций и войны гражданской, получив в итоге с одной стороны большевистскую диктатуру, а с другой — позор изгнания. И презрительное сожаление вчерашних врагов и недавних союзников... Социальная шизофрения на долгие десятилетия расколола великий народ, пройдя порой по душам тех, кто в иных условиях стал бы его цветом и гордостью.

Герой этого очерка — едва ли не самый яркий представитель этой изувеченной генерации русских людей, своей гротескной судьбой, как бы сшитой из разноцветных лоскутков белых парадных мундиров и кровавых фронтовых бинтов, доказавший всю роковую нелепость российской смуты.

Один из многих

Его звали Яков Александрович Слащев. Сын отставного полковника, внук бравого героя русско-турецкой войны. Родившийся 29 декабря 1885 г. (10 января 1886 г. по новому стилю) в Петербурге, он рос в атмосфере респектабельной семьи служилого военного дворянства. Путь его был предначертан фамильной традицией — элитарное Павловское пехотное училище, оконченное в 1905-м... На фронт неудачной Японской войны он не успевает и служит в славном, хотя и не самом блестящем лейб-гвардии Финляндском полку. Вскоре поступает в Николаевскую академию Генерального штаба. Уже один этот факт многое говорит знающему человеку: достаточно вспомнить «Поединок» Куприна или многочисленные мемуары современников. Высочайшие требования к абитуриентам академии были таковы, что многие офицеры годами пытались пробиться в этот храм военной науки, дававший лучшее в России военное образование и гарантированную карьеру. Слащев легко поступает с первого раза, хотя оканчивает, не набрав необходимых для причисления к Генеральному штабу 10-ти баллов. И причина здесь вовсе не в слабых знаниях. Молодой и вдумчивый офицер проявляет странный для консервативных «академиков» интерес к нестандартным видам военных действий — ночным и партизанским операциям. В отличие от кабинетных штабистов, он видит их значение и перспективу в грядущей войне. Очевидно, для него уже тогда был важен опыт и успешных боев разрозненных африканеров в недавней Англо-бурской войне, и уроки кубинской кампании в Американо-испанской войне.

Но пока он довольствуется скромной должностью преподавателя тактики (с 1912 года) в Пажеском корпусе. К началу мировой войны он уже женат на дочери своего полкового командира по Финляндскому полку Софье Владимировне Козловой, в 1915 г. рождается дочь Вера...

Словом, достаточно обычная жизнь и карьера одного из многих штабных офицеров старой армии. Впереди — долгая и спокойная жизнь... Война меняет все. Начав ее в январе 1915 г. командиром роты родного лейб-гвардии Финляндского, заканчивает ее Слащев полковником и командиром гвардии Московского полка. Впрочем, командовать им пришлось недолго — назначение получено 14 июля 1917-го...

Позади — безупречная фронтовая биография смелого и инициативного офицера, получившего пять боевых ранений и все возможные награды вплоть до Георгиевского золотого оружия за храбрость и ордена Святого Георгия 4-й степени, высшего отличия для штаб-офицера русской армии. Рядом — грязь и позор разложения армии, солдатских расправ над вчерашними командирами и большевистской пропаганды. Развал фронта и беспомощность перед лицом союзников и противника... Молодой полковник не желает служить большевикам и 8 декабря 1917 г. уходит в отставку по ранению. Уже 5 января 1918 г. он оказывается в Новочеркасске, где формируются первые части Добровольческой армии.

«Белый Махно»

С первых дней борьбы с красными становится ясно: интерес к партизанской войне вовсе не был прихотью юного теоретика. В горах Северного Кавказа Слащев сколачивает летучие отряды из кубанских казаков, став начальником штаба при атамане — недавнем сотнике Андрее Григорьевиче Шкуро. Лихая кубанская вольница под его руководством проводит ряд невероятных по смелости и блестящей тактике операций в тылу красных. Отряд становится 1-й Кубанской пластунской бригадой, а потом — 2-й Кубанской дивизией. В июле 1918-го 5-тысячные части под командованием Слащева занимают Ставрополь и соединяются с основными силами Добровольческой армии Деникина. А затем — ряд отчаянных и всегда неожиданных операций. На самых трудных участках — слащевцы.

Гремучая смесь из бесшабашных и порой просто разбойных кубанцев (Шкуро даже отстранялся от командования «за грабительские инстинкты»!) и мальчишек-юнкеров, а то и вовсе вчерашних гимназистов. Интеллигентная молодежь души не чает в своем храбром отце-командире, который ходит в бой впереди «своих мальчиков» с... кульком семечек, без оружия в руках! Эти кинжальные атаки заставляют бежать в панике виды видавших красных. Впрочем, не только с ними он сражается. Прикрывая правый фланг белых, наступающих на Москву, он противостоит и петлюровцам, и грозной крестьянской армии батьки Махно.

Генерал-майор (с апреля 1919 г.) и выпускник Академии, Яков Александрович едва ли не преклоняется перед этим гением партизанской войны. Более того, нечто роднит лютого анархиста и недавнего военного интеллигента. Вот как описывает его очевидец — предводитель крымского земства князь Оболенский: «Это был высокий молодой человек с бритым болезненным лицом, редеющими белобрысыми волосами и нервной улыбкой... Он все время как-то странно дергался... постоянно менял положение... как-то развинченно вихлялся на поджарых ногах. Не знаю, было ли это последствием ранений или потребления кокаина. Костюм у него был удивительный — военный, но как будто собственного изобретения: красные штаны, светло-голубая куртка гусарского покроя. Все ярко и кричаще безвкусно. В его жестикуляции и в интонациях речи чувствовались деланность и позерство». Недавний тихий, мягкий и корректный офицер-генштабист за годы войн мировой, а главное — Гражданской, превратился в некое подобие бешено храброго и не менее бешено жестокого Нестора Ивановича. Знавшие его еще по Петербургу люди не могут узнать его... Сам он говорит соратникам: «Моя мечта — стать вторым Махно». И здесь он кокетничая, льстит своему «кумиру»: восприняв от Махно пристрастие к молниеносным ударам с флангов и в тыл небольшими, но мобильными отрядами, Слащев соединяет его с военной наукой. Он бьет атамана по тылам и базам, безжалостно подавляя его основу — крестьян. Сжигая села, оставляя за собой виселицы, он всегда побеждает храбрых, но не слишком организованных махновцев. Даже попав в безвыходное положение — взяв «столицу» анархистской империи, Екатеринослав, и оказавшись под неожиданным ударом превосходящих сил неожиданного налета отряда Махно, — Слащев силами своего штаба сдерживает удар и, дождавшись подхода подкрепления, окружает и наголову разбивает повстанцев. Сам батька с трудом прорывается в степь...

Невероятные по храбрости и виртуозные с точки зрения военной науки десанты Слащева под Николаев и Одессу не раз спасают всю армию. Именно он прикрывает отступление в Крым, сдерживая атаки красных на Перекоп, и дает возможность разрозненным белым частям отступить на благословенный полуостров. Военные историки считают, что именно его героические усилия продлили Гражданскую войну той страшной зимой 1920 НА ГОД! Но его трехтысячный корпус — по существу, единственная боеспособная часть армии — не бессмертен...

Между тем, ушедшего в отставку и покинувшего Россию Деникина сменяет... не Слащев, имевший все основания рассчитывать на это, а... Петр Николаевич Врангель. Ничем особым не отличавшийся потомок обрусевшего шведского рода, этот по образованию горный инженер устраивает и союзников, и верхушку армии как политик. Умелый дипломат (чтобы не сказать — интриган), он ловко обходит своего «конкурента». Врангель, не отличавшийся военными талантами и особой храбростью, не водил полки в штыковую. Зато умел приспосабливаться к переменам политики внутренней и внешней.

В апреле 1920 г. за успешную оборону Крыма Врангель производит Слащева в генерал-лейтенанты. Но отношения их напряжены. Боевой генерал не понимает и не одобряет либерализм Врангеля, создавшего в Крыму этакий «народный режим», при котором рабочие зарабатывали больше интеллигентов и фронтовых офицеров, в тылу процветала спекуляция, а профсоюзы не без успеха устраивали забастовки и явный саботаж... На рубежах обороны Слащев был по существу диктатором, беспощадно каравшим большевиков и «сочувствующих», вешая и расстреливая даже заподозренных по «устным приказам без номера», в тылу же — не без тайного покровительства барона Врангеля — его звали палачом, распространяя небезосновательные слухи о пристрастии генерала к кокаину и спирту... Кончилось это скверно: потерпев свое первое и последнее поражение в июне 1920-го под Каховкой, где Врангель по существу «подставил» его, не дав резервы, и погубил тем самым наступление, Слащев-Крымский (сей титул дал ему тот же барон!) уходит в отставку по болезни, насмерть разругавшись с командующим.

Уже осенью того же года Крым был взят... Слащев с несколькими офицерами и «фронтовой женой» Ниной, всю войну воевавшей с ним как «ординарец юнкер Нечволодов» уходит в Стамбул на ледоколе «Илья Муромец». С собой он увозит знамя родного лейб-гвардии Финляндского полка.

Чужой среди своих

Не так мечтал войти в древний Царьград амбициозный генерал. Еще в Первую мировую разрабатывал он десантную операцию по захвату извечной цели русской армии. Теперь же — горький хлеб изгнания да копеечная пенсия. Впрочем, он не успокаивается. Его сторонники распространяют среди беженцев антиврангелевские листовки, обвиняющие командующего и его окружение в коррупции, военной бездарности и прислужничестве союзникам... Вскоре врангелевский суд лишает его чинов и права ношения мундира. Но Слащеву море по колено. Он пишет целую книгу-памфлет против того же Петра Николаевича, проявив, кстати, недюжинный талант публициста. За ее распространение попадают под арест многие боевые товарищи разжалованного генерала...

Не дремлют и большевики — их агенты буквально окружают Слащева. Их цель проста: переманить популярнейшего героя белого движения на свою сторону и тем самым нанести сильнейший удар еще сильному и опасному воинству Врангеля, вполне способному встать под знамена Антанты.

Мы не знаем, знал ли Слащев о судьбе десятков тысяч своих боевых товарищей, поверивших слову Фрунзе и оставшихся в Крыму. Все они были поголовно уничтожены палачами Белы Куна и Землячки (Розалии Самуиловны Залкинд). Впрочем, убежденный в своей неповторимости и ценности для любой власти, Слащев верит в свою счастливую звезду. Его талант еще пригодится!

И, несмотря на слежку всевозможных контрразведок, изображавший какое-то время... фермера и разводивший индюков на деньги земства, Слащев в сопровождении той же свиты и верной супруги Нины оказывается на пароходе «Жан».

Беспокойная ненужность

11 ноября 1921-го года это судно прибывает в красный Севастополь. Беглого генерала встречает на личном поезде сам глава всесильной чрезвычайки — Феликс Дзержинский. Следуют громкие заявления в печати, в которых Слащев признает Советскую власть единственной русской и призывает своих боевых товарищей последовать его примеру. И следуют ведь, уверовав в химерическую амнистию. Многие оказываются в лучшем случае в ссылке... Сам же новоявленный «военспец» становится преподавателем тактики на курсах «Выстрел» — прототипе красной академии Генштаба, в 1924-м возглавив весь курс преподавания этой столь необходимой новой армии дисциплины. В том же году выходит его книга «Крым в 1920», где он снова выполняет «социальный заказ», каясь в кровавых делах и клеймя Врангеля... Столь необходимый ГПУ раскол внесен в белое дело.

Замечал ли сам Слащев, по меньшей мере, странность своего положения, когда с пеной у рта доказывал своим курсантам — вчерашним противникам, что все их победы — случайность, видел ли он все сужавшийся круг не только вокруг себя самого, но и вокруг всех без исключения бывших царских офицеров, даже тех, что с первых дней Октября честно служил большевикам? Не знаем. Сам Слащев активно служит новой власти, публикуя множество талантливых статей по все той же тактике ночных и партизанских боевых действий...

Можно допустить его надежду на некий переворот не без военного участия — недаром подоплека операции «Трест», проведенной ГПУ против белого подполья и активной эмиграции была на грани... создания опоры для переворота реального. Однако к 1928 году упований на это быль уже не могло. Власть сконцентрировалась в руках одного человека — Сталина. Человека прагматичного и беспощадного. Ему талантливые, но неуправляемые кондотьеры нужны не были.

...11 января 1929 г., на следующий день после своего 42-летия, Слащев был застрелен неким Коленбергом, брата которого он будто бы расстрелял в Крыму... Убийца то ли попал в психиатрическую лечебницу, то ли вскоре был выпущен из тюрьмы после пустячного срока.

Что это было — тайная ли операция ОГПУ, роковая случайность ли — уже не важно. Через три дня тело Якова Александровича было кремировано в крематории Донского монастыря. А через год под руководством Менжинского была проведена операция «Весна» — тотальная чистка Красной армии от «чуждых элементов» — 5 тысяч бывших офицеров. Еще через несколько лет набрал обороты маховик репрессий и «большой чистки», поглотивший даже красных маршалов. Жгли их тела в том же крематории Донского...

Кем был этот бесспорно талантливейший военачальник, унаследовавший почти все традиции старой армии, традиции Суворова и Скобелева, — почти все, кроме традиции верности присяге и чести?.. Наверное, все-таки жертвой жуткой эпохи, изломавшей его и сделавшей фигурой трагически-нелепой... Впрочем, кем быть — жертвою или палачом — выбираем мы сами. В любые времена.