Шалом, шановна громада!

На днях ко мне в гости заехал старый знакомый. Сам он из Польши, но давно перебрался с семьей в Германию. Устроился более чем удачно: с работой и жильем, слава Богу, проблем нет. Последний раз в Одессе был еще при Союзе. Лет этак двадцать назад, а может и того раньше. Посидели, как водится. Поговорили. И, понятное дело, прогулялись по центру.

— Ну, и как тебе наш город? — спросил я в робкой надежде на восторженный отклик, — Сильно изменился?

— О, да, — ответил мой приятель, — конечно, только знаешь что...

Ваш покорный слуга сразу поник, толком не успев даже гордо расправить плечи.

— Нет, ты, пожалуйста, не обижайся, — сказал он, заметив это, — Но у нас все делают по-другому.

— Что ВСЕ? — уточнил я.

— Ну, например, улицы НЕ ТАК ремонтируют.

— А как же? Как?

— Иначе. Очень быстро. По ночам. Чтобы никому не мешать. Час, два — и готово.

— Это где, в Германии или в Польше?

— Да и там, и там. Вообще — в Европе.

Честно признаться, мне ничего не оставалось делать, как просто взять и развести руками. Да. Мой собеседник несомненно прав. Ни в Восточной, ни в Западной части Старого континента, равно, впрочем, как и во всем более или менее цивилизованном мире, ТАК никто не делает.

Ни в Варшаве, ни в Берлине никому и в голову не придет средь бела дня разбивать асфальт на тротуарах, чтобы, спустя месяц в лучшем случае, умостить их плиткой. Ни в Вене, ни в Будапеште среди бургомистров, пожалуй, не найдется смельчака, который, ничтоже сумняшеся, отдал бы распоряжение в одночасье распахать половину города под предлогом реконструкции дорог. А если б где-нибудь в Лондоне или Париже в результате такого остроумного подхода к решению насущных коммунальных задач мегаполис превратился в пыльную стройплощадку с бесконечными заторами на автотрассах, тамошняя мэрия моментально оказалась бы не у дел. Причем, заметьте, без всякого давления «сверху»!

Понимать-то я это понимаю. Но как, скажите на милость, объяснить иностранцу, что у нас тут в Одессе, видите ли, местная специфика? Что к несколько удивившим его методам работы здешнего муниципалитета горожане за столько лет, в принципе, успели привыкнуть. Что многие из аборигенов, на самом деле, души не чают в чиновниках с Думской, благодаря бездарности которых они либо ломают ноги, перескакивая через ямки на тротуарах, либо минимум полдня простаивают в изнурительных «пробках», безвозвратно расходуя бензин и нервы. И, обидно, но факт: из-за врожденной склонности этих любителей острых ощущений к мазохизму мы вынуждены мириться с тем, что в кресле городского головы всякий раз оказывается именно Гурвиц. Тут уж, как говорится, ты хоть стой, хоть падай: а колорит он и в Африке колорит.

К слову, раньше считалось, что в качестве такового может выступать, к примеру, выраженный еврейский акцент у некоторых местных жителей. Или юмор в стиле: «Вчера раки были по три, ну, очень большие, а сегодня — маленькие, но по пять». Или, на худой конец, до изумления загаженные дворики Молдаванки с чьим-то вечно сохнущим на веревке бельем. Теперь, надо понимать, все изменилось. И очень скоро возвращающиеся из Одессы на родину туристы будут уверять своих сограждан в том, что наш «неповторимый колорит» — это канализационные люки без крышек, вырытые повсюду траншеи, автомобильные заторы в любое время суток и, вне всякого сомнения, мэр, опорожняющий мочевой пузырь аккурат на головы плачущих от счастья избирателей.

Вероятно, так оно и будет. Если, конечно, с Гурвицем, не приведи Господь, не случится чего-нибудь непредвиденного. А то, как по мне, плох он как-то нынче стал. Совсем плох. Видно, годы берут свое...

Да-а... На глазах меняется одесский градоначальник. Давно ли, позвольте спросить, он рядился в хохлацкие вышиванки? Давно ли изображал из себя идейного борца за «самостийну и незалежну», гордо нося в кармане удостоверение доверенного лица звериного националиста Черновола? Было дело. Не далее, как в середине девяностых под покровительством Эдуарда Иосифовича здесь проходил так называемый Всемирный конгресс украинцев — в высшей степени мерзкое сборище помешанных на чуждых нам «жовто-блакитных» ценностях. Именно при его председательстве в тогда еще Жовтневом райисполкоме знаменитый ресторан «Алые паруса» вынужден был переименоваться в «Червони витрыла». Именно Гурвиц, уже будучи мэром, с шиком принимал на Думской небезызвестную Славу Стецько — вдову бандеровского «головы уряду» провозглашенной в первые дни оккупации «відновленної Української держави». Да и после своего памятного и, надеюсь, не последнего бегства из Одессы наш герой только и делал, что всячески пытался подчеркнуть собственное украинофильство. Сдружился с Ющенко, на выборах 2002-го года вошел в его националистический блок, был на помаранчевом «Майдане», где тенью маячил за спиной своего нового босса. Разве нет?

В угоду бандеровцам Гурвиц даже переименовал переулок Грибоедова в «провулок Романа Шухевича», нисколько не смущаясь тем обстоятельством, что этот полюбившийся ему персонаж в годы войны гордо носил мундир гауптштурмфюрера СС и, соответственно чину, занимался физическим истреблением «расово неполноценных». А среди них, кстати, помимо поляков, белорусов, «неправильных» украинцев и русских, было, мягко говоря, немало единоплеменников самого Эдуарда Иосифовича! Знал ли он об этом? Вне всякого сомнения. А был ли Гурвиц в курсе того, что Иван и Юрий Лыпа, чьи имена он также лихо присвоил улице Советской, являлись не просто националистами, но и убежденными фашистами? Разрабатывали свои человеконенавистнические идеи они в Берлине, где гитлеровцы с легкой подачи рейхсляйтера НСДАП Альфреда Розенберга позволили им открыть некий «украинский университет». Понятно какой? Уверяю вас, городской голова прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает.

Скажу больше: благодаря подобным выходкам Эдуард Иосифович и заимел стойкую репутацию «своего человека» среди РУХнутых, КУНовцев, драчистов, КУИстов, УНСОвцев, ющенкоидов и прочих бандеровцев. Надо полагать, именно эта беспрецедентная верность памяти украинских «наци» и позволила ему впоследствии занять далеко не последнее место в «помаранчевом» предвыборном списке. А после переворота — по решению купленного с потрохами суда снова стать одесским мэром.

Но со свастикой и трезубом — вероятно, излюбленными символами нынешнего городского головы, — нам вроде бы все понятно. Вопросов нет. «Еврей-бандеровец» или «еврей-эсэсовец» звучит, конечно, странновато... Ну, да ладно. С кем не бывает? А вот с последним «завихрением» Эдуарда Иосифовича разобраться будет куда сложнее. Понимаете, в чем дело, Гурвиц на полном серьезе решил по совместительству стать провозвестником... великой русской идеи. И не какой-то там невразумительно либеральной, а самой, что ни есть Имперской. Да не просто так взял и втихаря как-то решил, а с помпой, с размахом! Снес намедни в центре города памятник Потемкинцам, и громко, можно сказать, во всеуслышание заявил: «Тут будет стоять монумент Екатерине Второй!» Как до революции. Возвратим, так сказать, городу его исторический облик. В полном объеме.

Вот так клюква! А как же КУИсты и драчисты? А РУХнутые? А УНСОвцы с ющенкоидами и прочими бандеровцами? А, как их там, в Бога, в душу, в мать?... Казаки?!

Честно говоря, в то, что отныне и навсегда он всю эту публику, извините, похерил, я не верю. Скорее всего, так, отложил про запас. Но с чего, спрашивается, вдруг Гурвиц, наступив на горло собственной песне, начал публично примерять потемкинские регалии? Может, в мундире гауптштурмфюрера тесновато стало? Или раздобрел и поутру в вышиванку не влез? Смешно! Версию насчет расщепленности сознания Эдуарда Иосифовича, о том, что в нем, как в обыкновенном шизофренике, гармонично уживаются, как минимум, три взаимно противоположные личности, я тоже отметаю сразу. Он — кто угодно, но только не «выпускник» института Сербского и, тем паче, не постоянный обитатель лечебницы на Воробьева, 9.

Нет, господа, все проще. На носу парламентские выборы. Поговаривают, что, буде они состоятся, не за горами и муниципальные. Пытаясь, во что бы то ни стало, сберечь и приумножить стадо своих верных почитателей, Гурвиц сейчас пойдет на любые шаги. Русский язык как второй официальный в городе — пожалуйста. Статуя Екатерины вместо угрюмых Потемкинцев — сколько угодно. РУХнутые подождут. Он бросит им кость чуть позже, когда все устаканится, уляжется, образуется... Сегодня важно удержаться в кресле. Эдуард Иосифович с его врожденным чувством ж... это знает.