И решает белый свет, гондурас он или нет?

Не хочется говорить банальные вещи. Убежден, сегодня все и так знают, какая это гадость — хваленая украинская «незалежность». Уже шестнадцать лет прошло с тех пор, как привычные красные флаги у нас сменились «жовто-блакитными», а изо всех щелей вдруг залаяло «ридной мовой». С тех самых пор, когда трусливая кравчуковская Рада, пользуясь кремлевским безвластием, самочинно провозгласила выход из Союза, в наших сердцах пылает священная ненависть ко всему, что здесь приходится видеть и слышать.

Едва ли не ежедневно у любого среднестатистического гражданина по вполне понятным причинам возникает стойкое желание разбить телевизор. Нет сил смотреть на угрюмую, изъеденную лепрой физиономию гаранта, который зачем-то шарахается по сорочинским ярмаркам и вслух рассуждает об отмене депутатской «недоторканности». В газельи, по-кокаинистски вытаращенные глаза «оранжевой принцессы» хочется справить малую нужду. А еще — засунуть похожего на огурец Луценко в пухлые промежности Жвании, выстрелить из пушки шарообразной головой Зварыча, но главное — сорвать отовсюду это мерзкое бандеровское тряпье!

Какой, помилуйте, праздник? Двадцать четвертое августа?! День той самой «незалежности»? Да гори оно все синим пламенем! Нас стало меньше почти на шесть миллионов. Из оставшихся за эти годы в живых четыре пятых населения давным-давно пересекло так называемую черту бедности. Продукты первой необходимости стОят, как при Союзе золото. Что отмечаем?

Ах, как же-с, как же-с... Родину, как и мать, — не выбирают-с! Но вот заковыка: родились-то мы вовсе не в «самостийной» Укрании. А в стране, которую впоследствии у нас украли. В СССР, может, слышали? Без тени преувеличения, в Едином и Могучем. Там, где не существовало олигархов. Там, где даже простой рабочий при желании мог найти управу на, страшно подумать, самого губернатора! Там, где на обыкновенную зарплату можно было действительно жить, а коммунальные платежи исчислялись копейками...

Эх, сейчас бы повторить ТОТ памятный референдум! Или принять ТОТ акт «О независимости и государственном суверенитете Украины», в поддержку которого, как известно, высказалось девяносто два процента населения УССР. Именно теперь, когда каждый из нас уже успел вдоволь нахлебаться всей этой дряни!

Но история не знает сослагательного наклонения. И в итоге, как говорил небезызвестный участник беловежских посиделок, «мы маемо, що маемо». Гитлеровские прихвостни отныне ходят у нас в национальных героях. Попытки усидеть одной, простите, жопой на двух стульях гордо именуются «многовекторностью». НАТОвские корабли безнаказанно бороздят волны Черного моря. Нет ни армии, ни флота, ни гражданского пароходства. Народными избранниками вместо передовиков производства становятся наворовавшие миллионы прощелыги. Самой прибыльной профессией у девушек стала проституция, а наиболее «перспективными» юношами считаются манерные педерасты.

Школы и ВУЗы в буквальном смысле этого слова издеваются над нашими детьми. Вчерашние преподаватели марксизма-ленинизма без зазрения совести учат их тому, что Великая Отечественная война в «действительности» была советско-немецкой, что Владимир Красное Солнце, Ярослав Мудрый и даже Вещий Олег были... украинскими князьями, что русский язык в Малороссию «занесли» евреи из Польши (!) и, наконец, что вестготы с легендарным Аларихом во главе являлись ни много ни мало древними украинцами.

О «мове» разговор отдельный. Язык, на котором никто здесь никогда не говорил, единым росчерком пера превратился в государственный. И более того, начиная с детского сада, детей им пичкают везде и всюду. Сидишь за школьной партой? Изволь учить про «бджмелей», что «над вышнэю худуть». Хочешь в институт? Без галицийского «килды-билды» ты туда не поступишь. Вся официальная документация ведется исключительно на этом наречии. Родной русский вытесняется повсеместно. На общедоступном телевидении российских каналов просто нет, на кабельном их вытеснили на задворки. Туда, где качество вещания похуже будет. Зато на первых «кнопках» — «штовхай у цюбэцятку», «ковтны з нацюцюрныка» и «пэчия у шлунку». Полный абзац!

Даже в старые добрые времена, в эпоху первых украинизаций, это не вызывало ничего, кроме ненависти.

В подтверждение сказанному — небольшая выдержка из воспоминаний некоего В. К. Винниченко, возглавлявшего правительство Центральной Рады и петлюровской Директории. В январе 1918 года, спасаясь от наступления большевиков, он бежал из Киева и, выдавая себя за обычного гражданина, восемь дней провёл в поезде, тесно общаясь с крестьянами, рабочими и солдатами. «Я рекомендовал бы всем правителям и правительствам время от времени проехаться по своей земле в вагонах для скота, набитых их народом и, смешавшись с ним, послушать его. Это полезнее, чем несколько десятков совещаний с парламентскими фракциями. Я в то время уже не верил в особую симпатию народа к Центральной Раде. Но я никогда не думал, что могла быть в нём такая ненависть». Побеседовав с простыми украинцами, Винниченко был поражён тем, «с каким презрением, злостью, с каким мстительным издевательством говорили они о Центральной Раде, о генеральных секретарях, об их политике. Но что было в этом действительно тяжёлое и страшное, так это то, что они вместе высмеивали и всё украинское: язык, песню, школу, газету, книгу украинскую».

А вот еще. Из мемуаров бывшего секретаря Центральной Рады М. М. Еремееева (о временах накануне революции 1917 г.): «В ту эпоху, само название «украинец» было еще каким-то чужим и странным, потому что украинская литература ее никогда не употребляла. Писалось и говорилось: Украина, украинский, даже, очень редко украинка, но термин украинец был в ту эпоху неологизмом, который тяжело входил в жизнь».

«Украинский язык, не считая Галиции, был только языком литературы и прессы. Только с революцией развернулись перед ним широкие перспективы, и начался процесс его могучего стихийного роста, процесс интенсивного, напряженного творчества, какого, может, не знает история. За короткое время сделаны большие достижения, обнаружена непобедимая воля к культурному бушеванию», — отмечал тогдашний «свидомит» Ганцов, призывая и дальше «творить слова или, как говорят, ковать слова».

Надо сказать, эти «бушевания» вскоре набрали обороты. Специально для работы над «выковыванием» уже при Советах на Украине был основан журнал «Червоний шлях». О его значимости можно судить по тому, что на посту редактора друг друга последовательно сменяли наркомы просвещения. Затем это важное дело доверили некоему Науму Шайтельману (Калюжному).

Как отмечал убежденный сторонник украинизации С. Диманштейн, считавшийся крупным знатоком национального вопроса в СССР: «С одной стороны язык обновляется, черпает новые материалы из глубины масс или забытого прошлого, а иногда, с другой стороны, все-таки становится часто непонятным массами».

Другой ярый украинизатор, поэт и по совместительству первый глава Союза писателей Украины, Израиль Юделевич Кулик (переименовавшийся по случаю в Ивана Юлиановича) просто потребовал «решительно отбросить» «обывательскую болтовню «русопятов», которые говорят, что, дескать, шевченковский язык они понимают, а современный украинский — нет».

Что ж, в чем, в чем, а в этом деле нынешние «незалежники» вполне преуспели. Впрочем, реакция на их труды осталась прежней. Совсем как в далекие двадцатые... Ненависть и презрение.

Итак, подведем итоги. Население неуклонно вымирает. Хижины разваливаются, дворцы сияют роскошью. Мы в долгах, как в шелках. Банки и кредитные общества, взявшие нас на короткий поводок кабальной зависимости, процветают. Фашисты — без пяти минут ветераны. А по «ящику» — рыхломордый Ющенко и кокаиновая Юля с косой из конского волоса.

Вот вам и праздник. Долбанная «незалежность». Хотя вправе ли мы на зеркало пенять? Ведь шестнадцать лет назад 92% граждан высказалось за выход из Союза. Не так прочли вопрос? Не так его поняли? Не о том подумали, не у тех спросили? Это уже не важно. Факт остается фактом: пионер Сережа Васин сам себя «отгондурасил», и решает педсовет, «гондурас» он или нет?