Газета «Наше Дело»
новости, политика, экономика, история, скандалы, компромат
 
о газете  подписка  контакты  форум  карта сайта 

Долгая дорога в Европу

Псевдоевропейскость гаранта, доказывает его поддержка националистов, пробавляющихся антисемитскими и русофобскими высказываниями, и его стремление реабилитировать фашистских подонков из ОУН-УПА
Псевдоевропейскость гаранта, доказывает его поддержка националистов, пробавляющихся антисемитскими и русофобскими высказываниями, и его стремление реабилитировать фашистских подонков из ОУН-УПА
Жан Бодрийяр — французский философ и социолог, ввел в научный оборот   понятие «симулякр». «Симулякр» в переводе с латинского языка означает «образ», «подобие», «видимость», «призрак», «сновидение». Сам Бодрийяр под симулякром понимает некое возникающее и создающее эффект реальности подобие отсутствующего объекта; копию, которая не отражает никакой реальный объект. Или же копию без наличия оригинала
Жан Бодрийяр — французский философ и социолог, ввел в научный оборот понятие «симулякр». «Симулякр» в переводе с латинского языка означает «образ», «подобие», «видимость», «призрак», «сновидение». Сам Бодрийяр под симулякром понимает некое возникающее и создающее эффект реальности подобие отсутствующего объекта; копию, которая не отражает никакой реальный объект. Или же копию без наличия оригинала
В связи с языковой проблемой народный депутат Украины от Коммунистической партии Украины Леонид Грач в свое время указывал на признаки «албанизации» страны. Имелось в виду то, что в свое время Косово от выборов к выборам все более и более разделялось по языковому признаку, пока наконец албанские села не «очистились» от сербских домов, а сербские — от албанских
В связи с языковой проблемой народный депутат Украины от Коммунистической партии Украины Леонид Грач в свое время указывал на признаки «албанизации» страны. Имелось в виду то, что в свое время Косово от выборов к выборам все более и более разделялось по языковому признаку, пока наконец албанские села не «очистились» от сербских домов, а сербские — от албанских

Политрефома продолжается?

Переход от президентско-парламентской формы правления к парламентско-президентской в результате политреформы, которая теперь может быть повернута вспять, был буквально выстрадан нашей страной. Благодаря этой реформе наша страна получила, наконец-то, возможность освободиться от авторитаристских тенденций и абсолютизации президентской власти, а также перейти к европейскому способу формирования правительства и разумному балансу различных ветвей власти. Реализована эта реформа была весьма и весьма дорогой ценой — в результате компромисса, достигнутого в стенах парламента 8 декабря 2004 года во время всем нам памятных президентских выборов. В результате этого компромисса, с одной стороны, был придуман третий тур президентских выборов (с весьма прогнозируемым в обстановке «оранжевого» путча результатом), а с другой стороны, был дан старт политреформе, благодаря которой мы с 1 января 2006 года должны были перейти к европейскому способу формирования правительства и новому балансу ветвей власти. В результате президентом стал Виктор Ющенко — цена, согласитесь, действительно весьма и весьма высокая. А вот действительно ли с 1 января 2006 года мы перешли к европейскому способу формирования правительства, является большим вопросом.

Да и есть ли вообще единообразная европейская система управления государством и единый европейский стандарт формирования правительства? Сразу же отвечаю на свой же собственный вопрос: нет! Эти системы могут быть при всех своих нюансах и частностях сведены к трем типам. Первый тип — президентско-парламентская республика, каковой до 1 января этого года являлась Украина и ряд постсоциалистических и, уж тем более, постсоветских государств. И можно не сомневаться, что рано или поздно эти страны будут эволюционировать в сторону второго типа: в сторону парламентско-президентской республики, к которой, по принципам формирования правительства, примыкает и конституционная монархия. Таковыми в настоящее время являются большинство западноевропейских и уже многие постсоциалистические государства. Президент или же конституционный монарх в этих государствах прежде всего является гарантом Конституции, а также выполняет представительские функции. Но глава государства в данном случае ни в коей мере не влияет на процесс формирования правительства. И, наконец, третий тип — это своеобразный гибрид двух предыдущих систем, при котором функции президента и его права в области формирования правительства несколько шире, нежели в государствах второго типа. Большинство аналитиков-политологов полагает, что подобный гибрид, за редким исключением (например, во Франции, но у нее свои исторические традиции, и она для Украины не может являться безусловным примером для подражания), нежизнеспособен, поскольку должен быть один центр принятия решений и кадровой политики. И этот гибрид в большинстве случаев можно рассматривать лишь в качестве переходного типа между президентской и парламентской системами управления государством и способами формирования правительства.

Но в том-то и дело, что в Украине, начиная с 1 января 2006 года (или, если уж совсем точно, — с конца марта, то есть после парламентских выборов) вступил в силу именно третий, «гибридный» вариант системы формирования правительства, который возник, как уже было сказано, в результате политического компромисса. Согласно этому компромиссу партия-победительница на парламентских выборах (или коалиция, созданная в парламенте уже после выборов), у которой оказывается 226 мандатов (то есть половина плюс один мандат от общего числа парламентариев) получила право предлагать президенту кандидатуру премьер-министра. И президент в течение 15 дней обязан внести эту кандидатуру на утверждение в Верховную Раду. Впрочем, эти положения в поправках к Конституции были выписаны очень нечетко. И это привело к первым конфликтным ситуациям в процессе формирования правительства и к затянувшейся процедуре формирования коалиции. Поэтому, на мой взгляд, в Конституции в развитие политреформы должно быть четко и недвусмысленно прописано, во-первых, право той политической силы, которая набрала наибольшее количество голосов избирателей предлагать президенту кандидатуру премьер-министра и право формировать правительство.

Если в установленный срок она (одна или же с присоединившимися к ней союзниками) не сумеет этого сделать, такое право должно перейти к следующей по количеству набранных голосов политической силе. Подобное положение есть во многих европейских конституциях. Во-вторых, столь же четко и недвусмысленно должно быть прописано в Конституции то, что президент в течение 15 дней обязан (именно обязан, а не может) внести предложенную ему кандидатуру премьер-министра на утверждение в Верховную Раду. Только после этого утверждения премьер-министр назначает министров. Если хватает мандатов партии-победительницы, эти назначения проходят проще и спокойнее. Если необходимое для формирования парламентского большинства количество мандатов пришлось «добирать», создав коалицию, кандидатуры министров придется согласовывать с союзниками, о которых мы уже говорили выше. И это должны быть надежные союзники. Ведь выход из коалиции одной из образующих ее партий влечет за собой полную отставку правительства, создание новой коалиции и формирование нового правительства. Впрочем, для Европы разрушение коалиции и отставка вследствие этого правительства — явление если и не обыденное, то и не катастрофическое. Так что здесь все более-менее (с теми оговорками, что были сделаны) «по-европейски». Конечно, нам еще предстоит убедиться в степени надежности союзников из Антикризисной коалиции. Но в чем мы уже убедились, так это в абсолютной ненадежности «оранжевых» министров, позволяющих себе публичное несогласие с позицией Кабинета министров. Не согласны — в отставку. Абсурдной для Европы является сама ситуация, когда ряд министров принадлежит к политической силе, заявившей об уходе в оппозицию по отношению к правящей парламентской коалиции и сформированному ею правительству!

В связи с этим следует сказать о том, что очень серьезный конфликт интересов победившей партии или коалиции и президента заложен в том, что министр обороны и министр иностранных дел назначаются не премьер-министром, а по представлению президента! Есть ли аналог подобного в европейских парламентских моделях государственного устройства? Нет! Это наше, украинское, так сказать, «ноу-хау»! И на это нам, кстати говоря, указали и специалисты Венецианской комиссии (Европейской комиссии за демократию), анализировавшие принятые изменения к Конституции Украины.

Следующий и еще более взрывоопасный потенциальный конфликт заложен в статье Конституции, согласно которой президент имеет право останавливать действие актов Кабинета министров, противоречащих Конституции, с последующим направлением их в Конституционный Суд. То есть каждое постановление, каждое решение правительства может быть «обжаловано» президентом в Конституционном Суде. Президент, безусловно, имеет на это право как гарант Конституции. Конституционный Суд, в свою очередь, имеет право решать, противоречат ли постановления и решения правительства Конституции. Но, согласитесь, если конфликт между правительством и президентом будет глубоким, а Конституционный Суд будет пропрезидентским (а он таковым на сегодняшний день и является), мы можем столкнуться попросту с преднамеренным блокированием работы правительства. Ситуация, как говорится, двусмысленная. Кстати говоря, в свете участившихся разговоров о возможности отмены политреформы Конституционным Судом следует сказать, что Конституционный Суд не имеет права пересматривать положения Конституции. Но, как мы уже видели во время «оранжевого» переворота, в нашей стране возможно все — даже то, что невозможно, казалось бы, по определению.

В новой редакции Конституции еще достаточно много противоречий и несоответствий европейской практике, на которые также указали специалисты Венецианской комиссии. Но, по большому счету, этим несоответствиям не приходится особенно удивляться, поскольку и сам президент имеет мало общего с пафосом новизны, перемен, европейскости и моральных императивов, который так присущ его рассуждениям. Автору этой статьи уже доводилось писать о том, что политтехнологи, обслуживавшие предвыборную кампанию Виктора Ющенко (очень профессиональные, нужно сказать, политтехнологи) хорошо поняли тогдашние настроения общества, в значительной степени изолированного от внешнего мира (не без участия все тех же политтехнологов — вспомним хотя бы «кассетное» дело) и успешно проэксплуатировали их. Но, по-видимому, внешний образ «европейскости», который был приписан президенту и другим «национал-демократам» (подобное название, в контексте всего вышесказанного, выступает в качестве подмены), плохо соотносится с их внутренним содержанием.

Гарант как призрак

Здесь вполне целесообразно использовать введенное в научный оборот французским философом и социологом Жаном Бодрийяром понятие «симулякр». «Симулякр» в переводе с латинского языка означает «образ», «подобие», «видимость», «призрак», «сновидение». Сам Бодрийяр под симулякром понимает некое возникающее и создающее эффект реальности подобие отсутствующего объекта; копию, которая не отражает никакой реальный объект. Или же копию без наличия оригинала.

Таких симулякров и в процессе подготовки к «оранжевому» путчу и после него было создано немало. Примером создания симулякра является создание образа Виктора Ющенко как абсолютно морального, кристально чистого, все понимающего и все знающего политика (фактически — мессианский образ); как высокопрофессионального экономиста и финансиста. Этот образ менее чем за два года, прошедших со дня инаугурации президента, рассыпался в пух и прах. И рассыпался, потому что отсутствовал его реальный объект. Человек, которого в результате комплекса манипулятивных действий привели к захвату власти в стране, не подтвердил и не мог подтвердить ни одно из приписываемых ему свойств. Сразу же хочу заметить, что я не согласен с высказываниями некоторых своих коллег-социологов и политологов о том, что возрастающая с каждым днем критика президента Виктора Ющенко относится к «черным» пиаровским технологиям. Эта критика — реакция на «черное» поведение нынешней власти. «Черной» технологией, напротив, было как раз создание придуманных образов Виктора Ющенко и его тогдашних и нынешних ближайших сторонников — Юлии Тимошенко, Виктора Пинзеныка и других таких же «высокопрофессиональных» экономистов и политиков, менее чем за два года разрушивших экономику страны, а сейчас усиленно обвиняющих нынешнее правительство, пытающееся эту экономику восстановить, в «несоциальности» бюджета. Впрочем, по мнению некоторых аналитиков, Виктор Ющенко и иже с ним — не такие уж бездарные экономисты и политики. Они прекрасно понимали, что они делали с нашей страной и во что ее превращали. Да и продолжают превращать, учитывая по-прежнему сильные позиции президента. И то, что они делают с Украиной, принимая решения, абсолютно не выгодные ей ни экономически, ни политически (я имею в виду и втягивание страны в антироссийский санитарный коридор; и перспективы ее втягивания в НАТО; и придание ГУАМу военно-политического и, опять-таки, антироссийского характера; и желание поспешного, невыгодного отечественному производителю вступления в ВТО; и торпедирование вступления в ЕЭП, и так далее, и тому подобное), является, по мнению этих аналитиков, просто формой «проплаты» тем внешним силам, которые привели их к власти. Ибо выгодны действия нынешней президентской власти именно этим внешним силам.

Возвращаясь к псевдоевропейскости президента, уместно вспомнить и о его поддержке националистов, пробавляющихся антисемитскими и русофобскими высказываниями, и о его стремлении реабилитировать фашистских подонков из ОУН-УПА.

Мне могут возразить, что сам президент никогда не был замечен в антисемитских и русофобских высказываниях. Не был. Более того, говорил даже, что «в Украине никогда не будет ксенофобии и антисемитизма в любых проявлениях». Но его окружение (и бывшее, и настоящее) было в этом замечено не один раз. Но президент отнюдь не реагировал на каждый антисемитский выпад украинских политиков так же, как реагирует на это большинство его западноевропейских коллег, демонстрирующих абсолютное неприятие ксенофобской идеологии. Кстати говоря, не смущает ли президента то, что барельеф с его изображением до сих пор украшает стены Межрегиональной академии управления персоналом (МАУП), развернувшей самую громкую в истории постсоветской Украины антисемитскую кампанию, и то, что вице-президент этой Академии господин Куйбида в ходе последних парламентских выборов в избирательном списке «Нашей Украины» находился под весьма почетным семнадцатым номером?

И вновь возникает все тот же вопрос: а какое отношение антисемитская и русофобская грязь имеет к пафосу европейскости и моральных императивов? Какое отношение имеет к этому пафосу и уже упоминавшееся стремление президента к реабилитации коллаборационистов из ОУН-УПА? Как же насчет того, что «в Украине никогда не будет ксенофобии и антисемитизма в любых проявлениях?» Ведь ксенофобия и антисемитизм (в очень даже конкретных проявлениях) — составная часть идеологии и ОУН-УПА, и УНА-УНСО, считающей себя идейной наследницей «героев УПА». Как насчет того, что в европейских странах и в США до сих пор разыскивают нацистских преступников (к которым относят и таких «героев», как, например, бойцы дивизии СС «Галичина» и других «национальных» украинских военных объединений, созданных с помощью нацистов и воевавших во время Второй мировой войны на их стороне), и судят их, независимо от того, в каком возрасте и состоянии здоровья те находятся.

Русский язык будет государственным?

Уж коль мы затронули проблему русофобии в нашей стране, хотелось бы более подробно поговорить и о проблеме русского языка как второго государственного. Все-таки на Украине русскоязычных граждан примерно столько же, сколько и украиноязычных. Так что они никак не являются национальным меньшинством, который им пытается присвоить «уникальная оранжевая команда». И статус регионального языка — это не для русского языка. В любом учебнике по политологии можно прочесть, что половина населения — это государствообразующий народ. И этот народ имеет право на то, чтобы его язык был одним из государственных. К сожалению, на Украине о языковой ситуации вспоминают лишь во время различных выборов в нашей стране — будь то президентских или парламентских. Причем эти ситуативные «воспоминания» отнюдь не способствуют разрешению проблем, но, напротив, только усугубляют их. В связи с этим народный депутат Украины от Коммунистической партии Украины Леонид Грач (в настоящее время — председатель парламентского комитета по вопросам прав человека, межнациональных меньшинств и межнациональных отношений) в свое время указывал на признаки «албанизации» страны. Имелось в виду то, что в свое время Косово от выборов к выборам все более и более разделялось по языковому признаку, пока наконец албанские села не «очистились» от сербских домов, а сербские — от албанских. Если мы не желаем своего Косово, мы просто обязаны признать, что бесконфликтное общество на Украине может быть построено только на основе официального признания билингвизма. «Украиноязычной» и «русскоязычной» частям Украины — примерно равным по своей численности (не по лукавой статистике, а в реальной действительности) — очень опасно надеяться на успех языкового принуждения одних другими. В соответствии с мировым и европейским опытом Украине рано или поздно придется заменить принцип национальной принадлежности принципом свободного языкового самоопределения, тем более что на Украине национальная принадлежность далеко не всегда совпадает с языковой.

Необходимо также помнить и о том, что в Украине существует достаточно много (более десяти) мест компактного проживания национальных меньшинств — крымских татар, болгар, гагаузов, поляков, венгров, немцев, армян, греков, корейцев и так далее, которые совершенно справедливо хотят нормальных условий для развития своего языка (вот здесь уже вполне уместно говорить о региональных языках) и для которых реальностью становится уже проблема трехязычия. А если вспомнить о том, что Украина стремится стать более открытой для Европы, то для ее жителя насущной необходимостью становится изучение хотя бы одного западноевропейского языка.

Читатель может сказать, что задача выучить три-четыре языка для среднего человека, не обладающего способностями полиглота, будет непосильной. Это правда — но одновременно и не совсем правда. Здесь уместно обратиться к примеру пусть и не европейскому, но более чем достойному. К примеру, Канады. В Канаде каждый гражданин обязан знать два государственных языка — английский и французский. В первую очередь это обязательно для госслужащих и работников местного самоуправления. Да и для всех, кто хотел бы занять пристойную должность, такое требование актуально. Все делопроизводство в стране ведется на двух языках. Естественно, что какой-то из этих двух языков гражданин Канады знает лучше, какой-то хуже. По той простой причине, что он либо англо-канадец, либо франко-канадец. Или просто живет в провинции Канады, говорящей преимущественно на одном из этих двух языков. Он обучается в школе или университете в основном на одном из этих двух языков, хотя одновременно обязательно изучает и второй. Он, наконец, думает только на одном из этих языков, но всегда сможет понять своего иноязычного согражданина и всегда сможет говорить с ним на родном для того языке. И никогда такой человек не будет чувствовать себя «лингвистически ущемленным». А ведь в Канаде есть и большое количество школ для национальных меньшинств — поляков, украинцев (!), даже китайцев, где они, если пожелают, могут учиться на родном языке. И учатся. Что, впрочем, не избавляет их ни от обязанности, ни от желания знать и оба государственных языка Канады. Что же касается еще одного языка, то его учат, как и у нас, либо представители интеллектуальных профессий, либо те, кому он необходим для работы за границей. Вот вам и пример гибкой языковой политики. Почему бы не использовать ее и в наших реалиях, очень близких (в смысле языковых проблем) с канадскими?! Наша языковая ситуация даже проще, ведь в русском и украинском языках 70% общей лексики, в то время как английский и французский языки принадлежат к разным языковым группам. Выход из, на первый взгляд, запутанной языковой ситуации в нашей стране прост: если вы живете в украиноязычном районе — то учитесь в основном на украинском языке и изучайте русский, если живете в русскоязычном регионе — учитесь на русском и, точно также, изучайте украинский язык. И знайте, что без знания этих языков (пусть и не абсолютного, но обеспечивающего вашу профпригодность) вам никогда не получить достойной работы и должности. И тогда абсолютно нелепыми окажутся недавно встреченные мною рассуждения о том, как же будут находить общий язык коллеги, например, хирурги, став вместе к операционному столу, когда один из них закончил украиноязычный вуз, а другой — русскоязычный. Подобные рассуждения представляются надуманными. Даже в современной Украине очень трудно найти украиноязычного ее жителя, не понимающего русского языка, равно как и русскоязычного жителя, не понимающего украинского. Мы вполне приспособлены к билингвизму. Вспомним и о том, что великий немецкий поэт Гете говорил: «Тот, кто не знает иностранных языков, ничего не знает о своем собственном». Тем более что украинский и русский языки отнюдь не «иностранные» по отношению друг к другу.

Здесь можно было привести отнюдь не только «канадский» пример. Ведь в Швейцарии четыре государственных языка — французский, немецкий, итальянский и ретороманский; в Андорре — официально два государственных языка (французский и испанский), а фактически три (к первым двум добавляется каталонский); в Ирландии два государственных языка — ирландский и английский; в Нидерландах два государственных языка — голландский и фламандский; в Бельгии два государственных языка — французский и валлонский; в Финляндии два государственных языка — финский и шведский; в Монако два государственных языка — французский и монегасский? И этот разговор об официальном многоязычии в европейских странах можно еще продолжать.

При этом мы сейчас наблюдаем реализацию самых худших сценариев развития языковой ситуации на Украине. Пора наконец-то ревнителям языковой (читай — этнической) чистоты понять, что попытка формирования в нашей стране моноязыковой культуры — в действительности путь не к национальному возрождению, а к культурной деградации. И мы уже видим, что после перевода школьного образования на украинский язык дети, продолжающие в семьях говорить на русском языке, все чаще начинают переходить на многократно осмеянный «суржик» — суррогатный говор. Так чего же теперь добиваются наши правители: чтобы русскоязычное население нормально овладело украинским языком или чтобы забыло свой?

При таком подходе не за горами мощный всплеск естественного недовольства со стороны русскоязычного населения, которое начнет говорить об украинском языке как о языке колонизаторов — как говорят о русском наиболее радикальные ревнители украинского языка!

Но, может быть данная проблема надумана, и врут данные социологических исследований, согласно которым около 40% населения Украины общается дома (и стремится к этому же на работе) на русском языке, менее трети — на украинском, а остальные — на языках национальных меньшинств или на т.н. региональных языках? Может, и врут. Но в любом случае от нее не стоит отмахиваться, как от назойливой мухи. И говорить на президентском «круглом столе» о том, что дискуссия о статусе русского языка в Украине закончена. Необходимо, в частности, инициировать референдум — с правом внесения по его итогам изменений в статью 10 Конституции Украины (о том, что государственным языком в Украине является только украинский язык). Подобный референдум (если, конечно, он будет честно проведен) наглядно продемонстрирует то, что проблема русского языка как второго государственного реальна и конфликтно опасна, а следовательно, требует своего незамедлительного разрешения.

Вероисповедная политика украинской власти носит «маятниковый» характер

Еще одной конфликтно опасной проблемой, которую, похоже, президент не собирается нормально (опять-таки, по-европейски) разрешать, является проблема межконфессиональных взаимоотношений. Усилиями нынешнего президента межконфессиональные проблемы приобрели остроту, сопоставимую разве что с началом 90-х годов. Кто не помнит, тогда происходили захваты сторонниками Греко-католической церкви, Украинской православной церкви Киевского патриархата и Украинской автокефальной православной церкви храмов, принадлежавших Украинской православной церкви Московского патриархата. Эти захваты осуществлялись с помощью боевиков УНА-УНСО и в ряде случаев сопровождались избиениями священнослужителей и прихожан УПЦ МП. С тех пор установились взаимоотношения обид, недоверия и претензий между сторонниками различных ветвей украинского православия. Взаимные обиды и претензии усугубляются тогда, когда та или иная православная юрисдикция оказывается более приближенной к власти, нежели другие юрисдикции. А учитывая то, что вероисповедная политика украинской власти носит «маятниковый» характер, подобное происходит постоянно. В настоящий момент, например, в фаворе у украинского президента находится Украинская православная церковь Киевского патриархата. Именно она, по-видимому, и должна стать основой «единой поместной православной церкви» о необходимости создания которой постоянно твердит Виктор Ющенко. Но хотелось бы знать, как себе представляет президент объединение в единую поместную церковь раздираемых противоречиями, взаимным непризнанием, обидами различных ветвей украинского православия. Создание такой церкви может стать результатом лишь кропотливого труда по налаживанию нормальных взаимоотношений между различными православными юрисдикциями, результатом длительной эволюции во взаимоотношениях между этими юрисдикциями, но никак не результатом деклараций о необходимости ее создания. Эти декларации только усугубляют и без того потенциально конфликтный характер взаимоотношений различных частей украинского православия. И весьма трудно представить себе, чтобы хоть кто-то из глав европейских государств мог себе позволить так грубо и, будем откровенны, неумно вмешиваться во внутрицерковные дела. И какое все же это вмешательство имеет отношение к христианству, о ценностях которого так любит порассуждать президент? Да никакого!

В заключение хотелось бы все-таки выразить надежду на то, что здравый смысл, которым руководствовались лидеры Партии регионов, Социалистической партии Украины и Коммунистической партии Украины, создавая Антикризисную коалицию, посетит и президента вместе с его командой. Может быть, они хотя бы на время отстранятся от «оранжевых» безумств и бесконечного провоцирования вышеперечисленных конфликтов (а ведь это далеко не все реальные и потенциальные конфликты, спровоцированные нашими «менеджерами европейского образца») и осознают те риски, которые им же самим сулит отмена политреформы? Во-первых, им не стоит забывать о «пакетном» принятии Верховной Радой положений политреформы. Другими словами, пересмотр Конституции может и должен означать и непризнание легитимности президентства Виктора Ющенко. Кроме того, пересмотр Конституции приведет к жесточайшему политическому кризису в стране. Ведь местные советы на Востоке и Юге Украины выступят против подобного решения. И тогда федерализация страны, которой так опасается Виктор Ющенко, настаивая на «унитарности» нашей страны, произойдет так сказать «явочным порядком». Здесь, правда, можно было бы порассуждать о том, насколько оправданно называть унитарным государство, имеющее в своем составе такой субъект, как автономная республика Крым. Но это, пожалуй, сюжет для другой статьи.

Может быть, президент не в курсе, что политическая сила, которую он представляет и окончательную смерть которой искусственно пытается оттянуть, проиграла местные выборы на Юге и Востоке? В курсе. Более того, он знал, что проиграет эти выборы. Не случайно накануне мартовских выборов в среде парламентариев (естественно, «оранжевых») прозвучали предложения о том, чтобы оспорить положение о проведении выборов по партийным спискам в районные и областные советы. Закон о местных выборах, как известно, также принимался «в пакете» с законопроектом по политреформе (и в контексте этого законопроекта) и с законопроектом об особенностях проведения третьего тура президентских выборов. Идея о возврате к мажоритарной системе выборов понадобилась потому, что президенту и его окружению было совершенно очевидно, что в юго-восточных регионах по партийным спискам победят не пропрезидентские силы, которые и составят местную власть (что, собственно говоря, и случилось). А по мажоритарным округам можно было бы попытаться «провести» своего кандидата, или, по крайней мере, его можно было бы после выборов «распропагандировать» в свою пользу. Президент часто и много говорит о своем желании объединить страну в единое целое. Неужели он всерьез полагает, что отмена политреформы послужит такому объединению?

Возвращаясь к вопросу о том, что пересмотр Конституции должен повлечь за собой и непризнание легитимности президентства Виктора Ющенко, следует сказать о том, что одним из результатов пересмотра Конституции и отмены политреформы могут стать досрочные президентские выборы. В связи с этим хочется задать очередной вопрос: а знаком ли президент со своим нынешним рейтингом? Понимает ли он, что на этих выборах борьба за президентский пост развернется между нынешним премьер-министром Виктором Януковичем и самопровозглашенным лидером оппозиции Юлией Тимошенко, а любой третий (то есть и он — «мессия» Виктор Ющенко) будет в этой борьбе абсолютно лишним? Понимает ли он, что лидер БЮТа в своих резко участившихся в последнее время выступлениях провоцирует его на отмену политреформы отнюдь не потому, что озабочена президентским благополучием Виктора Ющенко, но потому, что уже мысленно примеряет на себя президентские регалии.

Для того чтобы продемонстрировать свою европейскость, Виктор Ющенко должен отказаться от идеи свертывания политреформы, а начать наконец-то ее реальное углубление в соответствии со своим же собственным указом о подготовке проекта закона «О внесении изменений в Конституцию Украины с учетом заключений Венецианской комиссии», начать также конструктивное решение и других обозначенных в данной статье проблем. Если, конечно, он не хочет войти в историю лишь как симулякр европейского политика.

Автор: Александр Анатольев, член Национального союза журналистов Украины, кандидат социологических наук, доцент, заместитель председателя Бюро Южно-Украинского отделения Социологической ассоциации Украины
Наше Дело

Региональная общественно-политическая газета. Свидетельство о гос. регистрации выдано управлением по делам прессы и информации Одесской областной госадминистрации, серия ОД N991 от 14.12.04 г.